Разгребая додревние бумажки...

[Кинрен А. Саитта]

В одной старой-старой тетради нашлось несколько классических хёллин в моём "ноосферическом переводе". (Напоминаю, хёлли это маленькая стихотворная импровизация). Вот, заливаю сюда, чтоб не пропало.


Электричек разбег...
И каждая часть души унесёт,
Но останется не пустота,
А капли стихов о счастье.

---------

Осень на рельсы роняет листья -
Холодные, мокрые листья
На холодные мокрые рельсы.
Замёрзнуть боясь, стали реже ходить поезда.

------------------

Вот маленький стоит
Трамвайчик.
В кустах, глядит
Из листьев любопытно.

-------------
Неужели, по небу поезд мчится,
Скользящий свет роняя на город?
Нет. это просто ветер,
Дыхание ранней весны.
Звёздный блеск и рваные тучи.

-------

Как я верил вам,стены и рельсы...
А на мосту Синмёрья -
Разбитая электричка...

-----------------------------------

Белый поезд из Энья...
Неужели. это я сам
Написал две недели назад,
Что смысла в жизни не вижу?

-------------

Уставший за день эскалатор
И я, проснувшийся вот только
Зовём одно и то же "утром".
Одно и то же - "ночью".

---------------------

Полуминуты не длился
Твой переливчатый крик,
А я всю ночь повторял:
О последний автобус в Амари,
Последний автобус в Амари...

---------------

Я видел, как тает туман,
Но как же с ним не исчезли
Полупрозрачные, лёгкие
Небоскрёбы Синхинны?

-------

Одни фонари это знают:
Как тяжело держать
Осеннее небо.

--------------------

Что мне все рельсы в мире,
Кроме тех. на которых вчера
на мгновение мне показалась
Электричка из Мэйо?

-----------

Осторожнее, маленькая машинка!
Здесь зеркалом хрупким станет асфальт,
Стремясь красоту твою помнить.

-----------------

Любящий скажет:
Городу сердце отдам!..
Но тихо ответит город:
Оно и так у меня.

-----

Хочу туда я приезжать,
Вот так же часто приезжать,
Как приезжает этот поезд,
Унёсший моё сердце в Эйро,
И где-то там его забывший.

-----------------

И вспомнить в разлуке больно
И позабыть невозможно
Кружево проводов
У вокзала Ситэйха.

-------

Когда бы могла
Эта станция в небо подняться,
Кто вспомнил бы звёзды?

---------------------

В лица разноцветных фонарей,
Торопясь, заглядывает ветер.
Спрашивает: он не опоздал ли
Тиверлинский поезд проводить?

----------

Кто придумал такую жестокость -
Покидать, уезжая,
Отражённые в тёмной воде
Золотые огни Тэйанмелль?

@темы: Тексты., Своё., Какой бы тег поставить?..

---

)))))

[Айхалли Хиайентенно]

А если Великая Белая Электричка на самом деле была совсем не Электричка? ))))

@темы: Арт., Найденное., Какой бы тег поставить?..

---

Архэвэйлин...

[Айхалли Хиайентенно]

Фото (с) Контактик.

@темы: Фото., Найденное., Какой бы тег поставить?..

---

"Заклинание". Ещё одна "искра".

[Айхалли Хиайентенно]

Был в ариалльском сообществе пост от  Kyora J.Lee про стишки, которые она придумала в детстве. Вот они:

Черная, черная ночь,
Черная, черная земля,
Черный, черный туннель,
черные, черные рельсы,
По которым едет черный, черный поезд,
Огни его горят адским пламенем,
сжигают всякого, кто станет на его пути

Во-первых, я попробовал это перевести :

Хэттами-и хэттами Ирха,
Хэттами-и хэттами тьорн,
Хэттами-и хэттами айхо,
Хэттанайрэ-и хэттанайрэ вэйлин,
Мэтэ ин-канньон сьиритэ Хэттана Рейли.
Мойхариар им хёссэ-ни митийорин,
Мойхариар вэй-кьясснэт аль-онни им хёссэ-ни кьорэ.

Пояснялочка

С первыми четырьмя строчками всё плюс-минус понятно, а вот дальше мне пришлось поискать и поинтуичить нужные грамматические формы. И за одним старым блокнотом слазить, ага.

Ин-канньо (эр.х. Ин-каннье) - который, тот, что... (мэтэ - предлог, как все понимают).

Мойхариар - у Детей Ночи нет понятия об адском пламени в более-менее буквальном смысле. Зато есть вот это самое слово, которое в свою очередь трудно прямо перевести на русский. Мойхариар - это что-то вроде "дыхания бездны", истечения некой недоброй силы. Мойхариар может обжечь, может даже искалечить того, кто не сумел защититься и\или удрать. Это дыхание недобрых сианаров, например, энергетика, которую, раз почувствовав, не спутаешь уже ни с чем. Чёрные Поезда, кстати, умеют это источать, если захотят.

Заодно осознал таки (И добавил в будущую таблицу) форму глагола в будущем времени. Вэй-кьясснэт - уничтожит, как вэй-сьирэт - поедет, вэй-хаитэт - разбудит, вэй-арьет - объединит вэй-митириэт - обратится и т. д.


=====================

А заодно - вот. Микрорассказик страшный. Про людей для разнообразия. В смысле - про нормальных человеческих людей.


- Черная, черная ночь,
Черная, черная земля,
Черный, черный туннель,
Черные, черные рельсы... - начал Дарэн, нараспев и с подвыванием, призванным придавать его голосу внушительную, как в фильмах, зловещесть.
- А может, всё-таки не надо? - зябко передёрнув плечами спросила Викки, - И так как-то не по себе в этаком-то месте...
- А если не надо, то тебя вообще-то сюда никто не звал! - цыкнул на одноклассницу Дарэн, - Правильно говорят: всё девчёнки трусы!
- Тогда уж не трусы, а трусихи, - поправил приятеля заучка Аркит, - Но по сути правильно.
В следующие несколько минут Викки пришлось выслушать о себе более, чем достаточно. И то, что её действительно сюда никто не звал, сама напросилась, страшной клятвой поклявшись, что пищать не будет. Что походы в заброшенную больницу на поиски приключений, да ещё с перспективой к вечерним Сиренам опоздать и ночевать у костра - это занятие для настоящих людей, читай: для мальчишек, а девчёнки пусть дома сидят - телевизор смотрят про любовь с соплями в сахаре. Что если кто-то в свои почти тринадцать лет в сказки верит, то это уже диагноз. Что...
В общем, Викки плюнула, зло прошипела всем обвинителям сразу чтобы их тот-самый-трамвай переехал и со старательнейшим равнодушием отошла к дальней стене читать граффити, оставленные предыдущими искателями приключений. Не забывая, впрочем, искоса поглядывать в сторону мальчишек - а вдруг кто надумает, паче чаянья, извиниться и обратно к огню позвать.
Только Тарно ничего не сказал. Впрочем, он вообще мало теперь говорил, после того, как его мама... Только по делу и будто нехотя. Тарно вообще жил как-то как за стенкой стеклянной от всех остальных. Ещё бы!
Викки представила себе, что это была не тарнина, а её собственная мама, зябко вздрогнула и строго-настрого запретила себе даже на секунду впредь о таком задумываться.
Зря она вообще на эту заброшку пошла. В самом деле - сидела бы дома, выспалась бы перед завтрашней контрольной по-человечески. Нет же - попёрлась, надо ведь было крутость свою показать! А теперь не сбежишь уже - оборжут так, что останется только в школьном сортире удавиться...
Странно даже, что Тарно тоже пошёл. Он же с Того Самого дня никуда, кроме уроков и прочего "по делам" не ходил, а тут пошёл. Может, очухиваться начал уже, полгода прошло как-никак? Хорошо бы, а то его жалко. Только как-то он не полностью, наверно, очухался. Пойти пошёл, но так, как к врачу на прививку ходят, а не за приключениями. Все остальные радостно трепались, бегали по замусоренным лестницам туда-сюда, супергероев изображали, вон, теперь, когда костёр развели, страшные легенды затеяли рассказывать (И ведь хорошо рассказывали, реально напугали немножко), а Тарно всё тишком да молчком и морда скучающая. Будто не в заброшке находится, а в музее каком-нибудь. Очередной чьей-нибудь великой победы.
Кстати, он оживился почему-то немножко именно тогда, когда Дарэн начал свою байку рассказывать. Про то, что, якобы, ездит в тёмное время суток по Городу обалденной красоты чёрный поезд. Без водителя, сам ездит.И умеет тот поезд исполнять желания, но не все, а только какие сам захочет. Но если исполняет - то потом на человеке всю жизнь проклятие. И главное - он, Дарэн, крутышка такая, знает слова, которыми этот поезд вызывать, ага.
Вот на этом моменте у Тарно в глазах такой блеск появился... Нетерпеливый. Нет, идея попробовать сразу во всех головах возникла, кроме виккиной. Она никого вызывать не хотела, не потому даже, что испугалась (Хотя, если честно, совсем немножечко испугалась), а просто нет удовольствия никакого в том, чтобы наблюдать, как люди глупостью занимаются, из которой, конечно же, ничегошеньки не выйдет, хотя рельсы под окном есть какие-то. А Тарно на Дарэна смотрел как-то... Особенно как-то смотрел. Будто верил. в самом деле, что ли. Все хмыкали, шуточи отпускали. а он смотрел. Он и до сих пор на Дарэна смотрел, странно. Может, действительно,хоть самую капельку верил? Над ним-то смеяться не будут тому, у кого мама умерла и не такое можно...
- Хватит трепаться, идиоты! - потерял Дарэн терпение, - Мешаете же я слова спутаю. И никакого прикола не будет!
- А его и так не будет, - хохотнул толстяк Уфанд, - Тоже мне - великий чёрный маг Дарэн Доморощенный!
- Заткнись, жирофабрика! - рявкнул неожиданно для всех Тарно, - В самом деле мешаешь!
Дарэн, явно, такой тарниной реации поразился больше, чем если бы сейчас под окном появилось целое депо чёрных поездов, причём без заклинания. И, не иначе как от удивления, все нужные слова он произнёс без всяких ужимок и подвываний:

Черная, черная ночь,
Черная, черная земля,
Черный, черный туннель,
Черные, черные рельсы,
По которым едет черный, черный поезд,
Огни его горят адским пламенем,
Сжигают всякого, кто встанет на его пути.

А Тарно на него смотрел. Так смотрел... И почему-то лицо у него было, как в самом деле из кино. А в кино такие лица у героев бывают, когда они по сценарию должны что-нибудь сказать насчёт того, что мир обречён и все сейчас умрут. Викки вспомнилось красивое словечко из какой-то давней книги - "пророческое". Вот, пророческое лицо сейчас у Тарно было.
А ещё почему-то вдруг стало холодно. Не очень, а немножко. Как бывает, если ветер обдул, поднятый мчащимся составом... Составом??? В помещении??? Викки невыносимо, просто до судорог, захотелось заорать, но она до боли сжала зубы и кулаки и сдержалась. Потому что, похоже, ветер от состава ей одной примерещился. Всё-таки девочки от природы, наверное впечатлительнее, пацаны вот Дарэна стебут во все корки...
Викки окончательно совладала с собой, успокоила дыхание и поискала взглядом Тарно. Тот совершенно спокойно, сосредоточенно шёл к выходу, к лестнице, ведущей вниз на улицу к рельсам.
Почему-то девочка сразу чётко и ясно поняла, что ничего плохого... нет - не так! - ничего неправильного не происходит, так и должно быть.
Просто её одноклассник Тарно Уфрад идёт догонять Чёрный Поезд.
Потому что в кабине машиниста сидит его мама.

@темы: Тексты., Люди., Мистика., Своё.

---

Эти фото должнцы быть здесь!

[Айхалли Хиайентенно]

@темы: Арт., Найденное., Ассоциативное., Просто красивое.

---

Фотозагадка

[helvin_spb]

А какой бы это мог быть район в Арриаль?


У меня тоже есть некоторые идеи, но я хотел бы услышать ваши версии.
Кто догадается, где это снято "по жизни" - получит спецприз)

@темы: Фото., География., Ассоциативное.

---

Вопрос на засыпку

[Kyora J.Lee]

Как-то давно придумала такую детскую считалку.

Черная, черная ночь,
Черная, черная земля,
Черный, черный туннель,
черные, черные рельсы,
По которым едет черный, черный поезд,
Огни его горят адским пламенем,
сжигают всякого, кто станет на его пути.

[J]Айхалли Хиаентенно[/J] тогда сказал, что это похоже на хэлдрийский заговор из Ариалля вроде тех, как маленькие девочки зимой в Карпатах пытаются вызвать духа. Понятно, что Черному Поезду детская считалка до лампочки, но тем не менее.

Давайте обсудим, зачем Хэлдри или кому-то из других обитателей Ночи вызывать Черный Поезд и какая плата за обращение к потусторонним силам! Может ли кто-то из людей, к Пробужденным не относящийся, призвать Черный Поезд на свою голову.

фотки 3+

@темы: Фото., Мистика., Найденное., В список вопросов.

---

Продолжаем реанимацию сообщества

[helvin_spb]

На самом деле этот рассказ был написан еще зимой и даже получил одобрение нашего главного глюколова и руководителя сообщества)
Но все не доходили руки внимательно перечитать, выловить очепятки и прочих "мелких блох".

Итак, действие происходит примерно через месяц-другой после предыдущего.
Здесь мы, наконец, встречаем главного героя и узнаем кое-какие особенности его биографии)

Этельрин Шиано. Встреча 1 - Интервью

— Почему-то адресовано именно тебе, — щелчком желтого прокуренного ногтя шеф отправил через стол дешевый конверт. Тель взял, прочел адрес – действительно, «господину Этельрину Шиано, обозревателю газеты «Хорлинский вестник». Распечатал, пробежал глазами короткое письмо.
— Как обычно. «Уважаемый господин Шиано… будучи читателем Вашей рубрики, полагаю, что Вас заинтересуют некоторые новые факты относительно необъяснимых и аномальных событий…», и так далее. Судя по стилю, человек немолодой. И грамотнее многих.
— Обычно такие пишут прямо в редакцию, — шеф задумчиво пожевал сигарету. — Или не пишут, а сразу ломятся на прием. Ко мне.
— Ты же все равно спихиваешь их потом на меня, - улыбнулся Тель, дочитывая письмо. – Моро Диальви… что-то знакомое. Ничего не напоминает?
Главный редактор наморщил нос и шумно втянул воздух пополам с сигаретным дымом:
— Нет. Ты же знаешь, мне не до того сейчас…
— Знаю. Выборы?
— Будь они прокляты! Сегодня обещали слить что-то интересное на этого… ну, генерала… мы уже анонсировали, а они – молчат!
— Я пожалуй, съезжу, - Тель еще раз посмотрел на конверт, демонстративно проигнорировав жалобу шефа. — Похоже, это не псих.
— Да, съезди, конечно, - задумчиво ответил тот. — Хотя…
— Что?
— Так, - шеф замялся. — Понимаешь, старик, у нас серьезная газета, а твоя колонка… вся эта аномальщина, таинственные исчезновения, заколдованные станции…
— Это тоже очень серьезно, — спокойно возразил Тель. «В отличие от ваших политических баталий районного масштаба», добавил он про себя.
— Да я-то понимаю! – всплеснул руками редактор. — Но люди… они воспринимают это как что-то… нереальное. Как байки какие-то, городские легенды.
— Пока что-то похожее не произойдет на их улице, — ответил журналист, и с деланным оживлением спросил: – Или ты хочешь, чтобы я снова взялся за «социалку»?
— Упаси Боже! Мне ее прошлый суд икается. Ладно, поезжай, — он снова нервно затянулся, глядя на телефон. — Не задерживайся там.


Трансляция в метро почему-то снова барахлила, рекламные ролики и объявления прерывались помехами: «по техническим причинам… станция Алорин-Север временно… (шипение) пользуйтесь выходом … Алорин-Южная (шипение, треск) … за доставленные неудобства». И сразу, без паузы, по ушам ударила реклама модного средства от облысения. Тель ускорил шаг и через минуту уже выходил на проспект Гриоля Пятого. Ему нужно было перейти на другую сторону, он огляделся в поисках перехода – и события десятилетней давности всплыли в памяти, как будто все случилось только вчера.
Вот там, на месте грязно-синей громады офисного центра (полупустого, увешанного объявлениями о сдаче в аренду) – стояло трехэтажное здание красного кирпича – старая контора Хорлинской конно-железной дороги, первой в этой части города, стояла почти двести лет, пока кто-то в префектуре не положил глаз на такой хороший земельный участок. Они стояли возле заколоченного здания круглые сутки - суды уже были проиграны, «не представляет исторической ценности», сказали им. Но они стояли – активисты исторического клуба «Друзья старого Хорлина» - стояли почти неделю, не подпуская технику, пока не вмешалась полиция. Их было полтора десятка, а на той стороне – слишком много власти, денег, интересов, а вокруг – слишком много равнодушия, чтобы оставить им хоть какой-то шанс. И среди тех, кто оказался за решеткой, был и юный студент журфака Тель Шиано, внук «того самого Шиано», знаменитого инженера, работавшего когда-то в этом самом здании. Их продержали несколько дней – ровно столько, чтобы успели снести краснокирпичные стены, их на самом деле боялись, хотя силы были явно неравны.
После той истории Тель никогда больше не участвовал в «акциях», поняв их полную и очевидную бесполезность здесь и сейчас, но стал внимательно отслеживать происходящие в Городе процессы – и несколько лет назад заметил нечто странное. Работа в газете позволяла получать и анализировать информацию из разных районов и разных социальных групп – и с каждым годом непропорционально увеличивалось то, что раньше называлось «городскими легендами»: полтергейст в многоквартирных домах и на фабриках, какие-то поезда-призраки, непонятная активность на заброшенных трамвайных линиях и станциях метро. Чем старше и «заброшеннее» был тот или иной район, тем больше было таких явлений.
Тель одним из первых стал «разрабатывать» эту тему. Поначалу власти все скрывали, потом, как обычно, все отрицали, списывая на техногенные аварии и криминальные разборки. Но когда три года назад городской совет наконец признал, что творится нечто аномальное и создал специальную структуру – О.Р.И.К.А. – для Теля это уже не стало сюрпризом. Он испытал, скорее, досаду – и был прав, так как все эти ребята с семицветными звездами на шевронах мало что объясняли, а предпочитали оцепить аномальную зону и не пускать туда никого, особенно журналистов. Пару раз его даже задерживали – «до выяснения», всего на несколько часов, но для стойкой неприязни к «семицветникам» этого было достаточно.
Тель перешел, наконец, проспект, метров через пятьдесят по переулку свернул за угол – и снова попал в другое время, но уже наяву. Ближайшие к железной дороге и метродепо кварталы строителям бизнес-центров были неинтересны, и тут, буквально в пяти минутах ходьбы от забитого транспортом проспекта, стояли двухэтажные особнячки с крошечными двориками, дорожки в которых были выложены старой узорной плиткой. Тель припомнил, что раньше это были дома инженеров-путейцев, построенные по типовым проектам. Теперь, конечно, часть из них перестроили, многие обветшали, примерно половина была явно нежилая. Зато по стенам вилась какая-то растительность, и даже несколько деревьев, немыслимых в нынешнем Хорлине, попались ему на глаза. Тель сверился с обратным адресом на конверте – все правильно, это здесь. Нужный ему дом выделялся на общем фоне редкой ухоженностью и чистотой – стены недавно покрашены, черепица (Тель не поверил своим глазам) не заменена на модное современное покрытие, но явно тщательно реставрировалась, дорожка выметена, кусты вдоль нее подстрижены даже как-то слишком аккуратно. «Все-таки псих? - мелькнуло в голове. — Нет, тут что-то другое». Тель одернул куртку, подошел к двери и позвонил.
Открыл ему человек лет пятидесяти, с коротким ежиком седеющих волос и такой же короткой и аккуратной – волосок к волоску – «профессорской» бородкой. Он был на полголовы выше Теля, который и сам отличался высоким ростом. «Военная выправка», — машинально отметил журналист.
— Господин Шиано? – осведомился хозяин дома. Глаза у него были необычно темные.
— Можно просто Этельрин, - Тель пожал протянутую руку. — А вы, должно быть…
— Моро Диальви, к вашим услугам.
Голос сработал, как последний кусочек головоломки, вставший на свое место, и Тель наконец вспомнил кадры телерепортажа: это же лицо, но чуть моложе и строже, и не серый костюм, а френч защитного цвета с семицветной звездой, и дежурная фраза «Сейчас еще рано говорить о причинах происшествия, расследование только началось», и титры «П-к М.Диальви, аналитическая служба О.Р.И.К.А.».
— Полковник Диальви? – переспросил Тель, не удержав понимающую улыбку. Улыбка вернулась чуть более кислой ухмылкой собеседника.
— Тогда уж лучше «доктор Диальви», - ответил тот. Чуть помолчали и пояснил. — Я защитил диссертацию по социологии. А до полковника дослужился, потому что почти тридцать лет работал на госбезопасность. Прошу! — добавил он уже более приветливо, приглашая гостя внутрь.
В комнатах дома царила все та же чистота и неестественный порядок. И не присматриваясь, Тель мог побиться об заклад, что все книги на полках расставлены по темам и авторам, а корешки их тщательно протерты от пыли. Они опустились в глубокие кресла, хозяин предложил чаю, гость не отказывался.

— Вы, как я понимаю, теперь в отставке? — осторожно начал Тель. Он уже понял, что в этой беседе не придется ходить вокруг да около, нужно спрашивать напрямую.
— Уже год с лишним, - кивнул Диальви. — На почетной… пенсии.
В маленькой паузе перед словом «пенсии» журналисту отчетливо послышалось что-то вроде «мать ее!», и он понял, что полковник далеко не всю жизнь был кабинетным ученым. Так, выразительными паузами, могут ругаться только строевые офицеры, и некоторые, очень немногие, университетские профессора.
— Но… секретность? — Тель выразительно поднял бровь. Если такой человек, как Диальви, приглашает на встречу к себе журналиста, разговор пойдет о чем-то, связанном с работой О.Р.И.К.А. Странно, если бы сотрудников этой организации (пусть даже бывших) не ограничивали в возможностях делиться информацией.
— Ничего секретного я не рассказывать не собираюсь. Детали внутренней огранизации О.Р.И.К.А., техника, ближайшие планы и тактические схемы – это все жуткая скука, и дело совсем не в этом. Вы уже поняли, почему я пригласил именно вас, Этельрин?
— Да, вы сами написали, что давно читаете мою колонку…
— Не прикидывайтесь, юноша, - Диальви шутя погрозил ему пальцем. — Если вы сразу догадались, кто я такой, должны были понять и то, что я постараюсь узнать о вас побольше. И о ваших предках, и о вашем прошлом…
— Не сомневаюсь, — Тель слегка напрягся.
— Скажите, — полковник на секунду задумался, словно подбирая слова. — Вы следите за судьбой своих товарищей по «Старому Хорлину»?
— Ну-у, - Тель даже опешил от такого поворота. — По мере возможностей. Движение, как таковое, заглохло… Часть ребят переехала в другие районы, обзавелись семьями. Пара человек подалась в политику, кто-то умер…
— А кто-то – исчез? — прервал его Диальви. — Не самые активные, но самые…. м-м-м… увлеченные. Самые преданные этому делу?
Тель удивленно уставился на собеседника. Да, он слышал, но только какие-то смутные слухи на эту тему, что-то всплывало в разговорах общих знакомых. И касалось это как раз тех тихих, замкнутых ребят, у которых за пределами «Друзей старого Хорлина» не было вообще никаких интересов. Зато об истории Города они могли говорить часами, могли ночами напролет копаться в архивах и стоять в пикетах в любую погоду. Да, самые преданные. Фанатики. И кто-то из них – двое или трое – действительно пропал без вести за последние годы, и точно было известно только, что спецслужбы тут ни при чем.
— Ничего удивительного, - покачал головой Диальви, правильно поняв изумление собеседника. — Это вполне вписывается в общую схему.
— В какую схему? О чем вы?
— Позвольте, я начну издалека, — полковник отставил чашу и слегка откинулся в кресле, прикрыв глаза. — Имя Жиола Токсетера вам что-нибудь говорит?
— Токсетер? Это не тот, которые писал книги по градостроительству?
— Тот самый. Двадцать лет назад заведовал кафедрой урбанистки в Тиирвальдском университете. В последние годы жизни, по общему мнению, был… слегка не в себе. Рассорился со всем коллегами, проповедовал какие-то мутные теории, почти не публиковался. Мне удалось получить доступ к его архиву и разобрать неопубликованные записи.
— И?
— Вы, возможно, помните… В те годы, как и сейчас, впрочем, были очень популярны всякие эсхатологические теории. Городу пророчили демографический кризис, перенаселение, тотальную безработицу и нехватку рабочих рук одновременно. Плюс экологическую катастрофу и военный переворот. Одним словом, конец света во всей красе.
— Нечто подобное сейчас и происходит, - согласился Тель.
— Не совсем так, - его собеседник чуть улыбнулся. — Токсетер в своих теориях нащупал альтернативный вариант событий. Он предположил, что при достижении определенного уровня технологического развития, размеров производства, транспортных систем – одним словом, сложности — Город может превратиться в самоорганизующуюся систему.
— То есть, — Тель даже вспотел от догадки. — Ожить, что ли?
— В каком-то смысле – да. Правда, как именно это происходит, Токсетер объяснить не мог. Но некоторые условия – и даже в количественном выражении – он сформулирован. Потом на их основе мы в аналитическом центре О.Р.И.К.А. разработали комплекс параметров для оценки состояния Города. С моей подачи их неофициально назвали «порогами Токсетера». Коротко говоря, это уровень организации системы, после которого процесс становится необратимым.
— Вы хотите сказать, что он уже…
— Схватываете на лету, Этельрин. Пороги Токсетера, по моим оценке, были превышены даже раньше, чем мы их разработали – лет четырнадцать-пятнадцать назад. И вскоре после этого, – Диальви начал загибать пальцы. – Необъяснимые отказы техники. Исчезновения людей. Аномальные зоны в масштабе целых кварталов. Я не говорю уже о всякой мелочи типа полтергейста или каких-нибудь мутантов на свалках.
— А вы их видели, этих мутантов?
— В специзоляторах О.Р.И.К.А. Неприятно, но не более того. Легко объяснить той же радиацией. Вообще – по отдельности все можно объяснить привычным образом: экологической обстановкой, мафиозными войнами, техническими сбоями. Но когда сводишь все вместе – просматривается система.
— То есть?
— То есть Город в целом ведет себя как живой организм. С выраженным инстинктом самосохранения. Любая деятельность, направленная на разрушение системы, рано или поздно пресекается. Пытаются снести фабрику — бульдозеры массово выходят из строя уже на подходе к ней. Хотят закрыть и затопить ветку метро – либо начинаются аварии с человеческими жертвами, либо она вообще выходит из-под контроля…
— Выходит из-под контроля? Это как?
— В Хорлине такого еще не случалось, а вот в Дариалле…
— Где, простите? – название было незнакомым и звучало как-то… не по-человечески.
— О, - Диальви на секунду смутился, словно сказал что-то лишнее. — В Майниате, я хотел сказать. М-да. Там после кризиса закрыли старый вокзал. Целый железнодорожный узел вроде бы отключили от всех коммуникаций – а после заката туда приходят и отправляются поезда. Без бригад, сами по себе, и уходят по заброшенным веткам в другие районы. Везут что-то… или кого-то. Сначала думали, мафия, но нет – те сами обходят этот вокзал десятой дорогой. О.Р.И.К.А. тоже предпочитают туда не соваться, закрыли некоторые подступы – и все. В общем, можно сказать, власти уже не контролируют процентов двадцать или тридцать территории Города. Ночью, конечно.
— Но люди, - удивился Тель. — Те, кто живет в этих районах. Они что, ничего не замечают?
— А люди вообще в большинстве своем ненаблюдательны, - с печальной усмешкой заметил полковник. — Мы живем размеренной жизнью: дом – работа – супермаркет, больше смотрим в телеэкран, чем себе под ноги и по сторонам. Большинство людей не задумываются даже, как продукты попадают в магазины, а электричество – в розетки. Могут годами ходить по улице и не знать ее историю. И после этого вы хотите, чтобы они заметили чудо?
— Вы сказали «большинство». Значит ли это…
— Да. Большинство людей для Города – к сожалению, балласт. Иногда даже опасный балласт. Но они все же живут тут и Город пытается… приспособить их к себе. С некоторыми получается.
— С некоторыми?
— Статистики по ним нет, - Диальви развел руками. – Чаще всего это подростки – у них более пластичная психика, не такой «зашоренный» взгляд на мир, слабее социальные связи. Но и взрослые, вроде ваших товарищей по «старому Хорлину», тоже. Симптомы примерно одни и те же: нарастающая социопатия, потом открытие паранормальных способностей, самых разных – от телекинеза до предвидения будущего, а потом человек исчезает. Про некоторых точно известно, что они уходят в аномальные зоны. Бывает, что исчезновение сопровождается разного рода «спецэффектами», с локальными авариями, иногда – с человеческими жертвами. У меня собрана уже немалая коллекция свидетельств о таких «уходах». Да, — он сделал предупреждающий жест, останавливая возражение журналиста, - в половине случаев это выдумки. Но есть и другая половина.
— Я не о том, - помотал головой Тель. — Эти исчезнувшие… имеют какое-то отношение к «электрическим эльфами» из метро?
— «Электрические эльфы»? — полковник не удержал смешок. — Я догадываюсь, кого вы имеете в виду. Действительно, в метро встречают каких-то антропоморфных существ, но это точно не люди. И не мутанты – слишком сильно отличается физиология.
— Вы их анатомировали, что ли? – не понял Тель.
— Я – нет, - очень сухо ответил Диальви. – Но в распоряжении О.Р.И.К.А. оказалась пара тел после одного… гм… инцидента. Сходство с людьми там скорее внешнее, во многих особенностях их организмов наши специалисты так и не разобрались. Я думаю, эти существа уже давно эволюционируют параллельно с людьми, только до недавнего времени это процесс протекал скрыто от нас. И не удивлюсь, если их появление – тоже часть трансформации Города
— Довольно трудно во все это поверить, - задумчиво сказал Тель. – Тем более вот так, сразу…
— И это вам, журналисту, который «в теме», - кивнул Диальви. – А теперь представьте реакцию командования О.Р.И.К.А. на мои выводы.
— Отставка?
— Именно. Я в каком-то смысле повторил путь Токсетера. После определенного момента – полное непонимание коллег, особенно на уровне обобщений. Да, они признают, что есть аномалии. Некоторые из них уже довольно хорошо изучены, некоторые – нет. А вот реакция одна – оцепить и уничтожить. Потому как угроза обществу и лично им.
— Воевать с тем, чего не понимаешь – очень человеческая реакция, - подтвердил Тель.
— О чем я и говорю, - полковник поднялся и подошел к стенному сейфу. Достал оттуда несколько папок и стопку дисков. — Собственно, позвал я вас не ради интервью, в такой формат это не уложить. Сейчас уже ясно, что ситуация будет обостряться. Год назад мои бывшие коллеги хотели просто обо мне забыть. Сейчас, полагаю, они готовы заткнуть мне рот.
— Опасаетесь за свою жизнь?
— Не в этом дело. Я все-таки сотрудник спецслужб, и если не захочу – меня не найдут. Но вот мой архив, - он показал на папки. – Не хотелось бы, чтобы он пропал. Здесь копии всех материалов, что у меня есть. Сводки первичных данных, показания свидетелей, результаты исследований, мои аналитические выводы, конечно. Я хотел бы отдать это вам, Этельрин.
— На хранение?
— Не совсем. Думаю, уже пора это обнародовать.
— Да, но… - журналист задумался, — Наша газета этого точно не напечатает, а если издать книгой… можно, но кто ее прочитает. Сейчас много публикуют на похожие темы, книга просто затеряется в массе всякой чепухи.
— Прочтут такие, как мы с вами,— поднял палец полковник. — Те, кто умеет видеть. И не боится того, что видит. Иногда, знаете ли, важно знать, что не один ты это видишь. В Городе много людей, которые готовы к переменам, даже если они до конца этого не осознают. Но со мной они говорить не станут…
— Почему?
— Потому что «бывших семицветников не бывает», — Телю показалось, что собеседник кого-то цитирует. — И это действительно так, вот только не все «семицветники» одинаковы. Попадаются исключения. Так вы возьметесь за публикацию? Думаю, понимаете, насколько это может быть опасно.
— Думаю, да – медленно кивнул журналист. — Не знаю еще, как именно, но возьмусь. Меня, во всяком случае, вы убедили. А что касается опасности… знаете, я чувствую некий долг… перед Городом.
— Я тоже, — очень серьезно ответил полковник.


Когда десять минут спустя Этельрин Шиано покинул дом, унося с собой туго набитую сумку, Моро Диальви некоторое время стоял у окна, о чем-то размышляя. Потом медленно пошел вглубь дома.
Комната, куда он спустился, находилась в полуподвале, окон там не было. Слабо потрескивал ионизатор воздуха – без него было нельзя. Напротив двери, через которую вошел полковник, была другая дверь, открывающаяся куда-то в подземные коммуникации, и его уже ждали. Сегодня их было трое – уже знакомая ему девочка (женщина, мысленно поправил себя Моро, они просто выглядят очень молодо на человеческий взгляд) и еще двое, неразличимых в тени, у самой двери.
— Здравствуй, старый друг, - улыбнулась она. На их языке, который он понимал только отчасти, это обращение звучало как-то более емко, подчеркивая и его опыт, и доброжелательное отношение, и в то же время – его чужеродность для них.
— Здравствуй, — улыбнулся он в ответ. Они никогда и никому больше так не улыбался, не мог даже представить раньше, что способен на такую улыбку. Но эта миниатюрная, с тонкими чертами лица и пепельными волосами девушка была так похожа на его дочь… которой, впрочем, у него никогда не было и не будет.
— Вы ведь все слышали? – спросил Моро. – И видели этого человека?
— Да, — она коротко кивнула. — Он хороший. Уже почти проснулся.
— Проснулся? — переспросил он. Употребленное ею слово тоже было многозначным, и в данном контексте обозначало многое, но только не пробуждение от обычного сна.
Гостья чуть помедлила, подбирая слова:
— Люди начинают видеть Ночь по-разному, ты сам это знаешь. Есть те, кто пробуждается от боли Города или от своей боли. Они видят многое, но взгляд их отравлен этой болью. Есть такие, как ты, пробудившиеся через познание и понимание. Такие видят меньше, потому что пробуждаются от ума, а не от сердца, зато хорошо понимают то немногое, что видят. А есть и такие, как твой гость. Им с самого рождения назначено проснуться, они просто не знают об этом. Когда приходит пора – просыпаются, и видят яснее первых и дальше вторых. Ты правильно сделал, что позвал его, но ему будет нелегко… - она снова помолчала и спросила совсем другим тоном, живым и каким-то детским. – А ты нам сегодня почитаешь?
— Конечно, — он снова улыбнулся. Почему-то они очень любили слушать его чтение, хотя, он был уверен, умели читать человеческие книги. «Молодая культура, устная традиция», объяснял его «внутренний специалист», но на самом деле он был просто счастлив, что может хоть что-то сделать для них. Полковник Моро Диальви почему-то чувствовал себя виноватым перед этими существами, хотя, видит Ночь, поводов для этого у него было куда меньше, чем у многих его знакомых.
— Сегодня я почитаю вам стихи, - сказал он, доставая книгу и присаживаясь на стул. —Это стихи хорлинских поэтов, старые…
— Хаэрлинн и-мири, — кивнула она. — Очень хорошо. Начинай же, мы готовы.

@темы: Тексты., Своё., История., Люди до Пробуждения., Хантаарьенн.

---

Давайте реанимать сообщество...

[Айхалли Хиайентенно]

Мявушка вредная Финрод нашёл в этих наших интернетах учебник Квэнья. Я на него взглянул - и тут как выскочила откуда ни возьмись моя беспощадная совесть! Да как начала меня кусать, прямо таки рвать, аки Тузик грелку, приговаривая: ты почему, собака мусорная, даже не пытаешься систематизировать грамматику Квэлльерна? Переедь тебя Трамвай и его Начальник, если ты этим сегодня же не займёшься!
От такой атаки я только охнул жалобно. И приступил к немедленному исполнению требований этой кусаки.
Компоновку учебника буду нещадно использовать в качестве шпаргалки.

Итак... Что там первым следует? Ну, да, самое простое, что логично.

Хьор - очновополагающая грамматическая категория существительного.

Форма множественного числа существительного, как и прочие его грамматические формы, может зависеть от его хьор"а. Хьор - это аналог родов слова в тех языках, где означенный род применяется, вот только принцип его образования у оригиналов-ирханцев чуть иной, чем привычные нам женский, средний и мужской роды. (Впрочем, хьор (Как и род) - всецело грамматическая условность. Как гибкий "хмель" ничем не мужественнее, чем толстая корявая "акация", вокруг которой он обвился, так и внедорожник-райхо ничем не "основательнее", чем фонарь-ниэлли, под коим он паркуется, свернув с трассы-соор, которая вообще хьор имеет переходный. ))))

Тем не менее, как чисто грамматическая категория хьор успешно существует. И, что логично, определяется по окончанию (Кроме исключений). Существительное может относиться к одному из четырёх этих самых хьоров:

1. Эрилль-хьор. (Окончания -и, -иэ, -е, -э, или "усечённое" -ь. У Хэлдрин можно встретить -я).
К этому хьору чаще всего относятся существительные, означающие живое, подвижное, изменчивое, нестабильное. Все названия видов разумных существ, животных и почти все названия транспортных средств стоят в эрилль-хьоре. Так же эрилль-хьор используется для образования понятий, нужных, чтобы указать на женскую природу именуемого (Ирхэнэ - "дочь Ночи" - любая представительница хэлдрин, метрожителей и др. канниэ - самка наиболее распространённой в Городе птицы етс).

2. Тэнно-хьор. (Окончания -о, -а, -аро, -ьо)
Этот хьор объединяет большинство понятий, так или иначе ассоциирующиеся со стабильностью, надёжностью, неизменностью и т. д, а так же для образования слов, обозначающих мужчин и самцов животных. (Соответственно -Ирхэно и канньо).

3. К переходному хьору относятся слова, для которых допускается смена хьора в зависимости от контекста. (Ирха и Ирхэ, Дайра и Дайри, где в первом варианте имеется в виду ночь в нейтральном значении, как время суток, а во втором - как всеобъемлющее животворящее начало, т. е. "ночь" контекстуально выступает как что-то живое). Таких слов довольно мало, и практически все они означают различные философские понятия.

4. Нейтральный, или нулевой хьор имеет нулевое, или нестандартное окончание (О нестандартных окончаниях, пробравшихся в Квэлльерн из архаических форм человеческого языка разговор будет чуть позже).

Образование множественного числа существительных..

Если речь идёт о словах в, обозначающих живых существ, то окончание всегда - иэн или -энн (редко).. (Сьитти -сьиттиэн,, канни - канниэн, айтихори - айтихориэн, хённэ (сестра) - хённиэн . Слово "хэлдрин" - исключение, один из случаев "узаконенной ошибки", когда окончаие в устной речи изменилось для благозвучия. (А пишется всё равно "хэлдриэнн"))

Про это -энн следует отдельно сказать, что это - усечение слова "арьеЕнн" - "народ" (Ср. "Тори-Энн"). Как окончание существительного оно используется редко.

Следует помнить, что названия многих механизмов и всех транспортных средств изменяются грамматически так, как это правильно для существительных, означающих живые существа. (иссэ - иссиэн).

Для остальных слов -ин. (Айли - айлин, райвилль - райвиллин), независимо от хьора.

Исключение - слово иллан (Линия, дорога, ветка, например, ветка метро). Множественное число образовывается нестандартно: иллин. (А не "илланиэн", как можно было бы подумать на первый взгляд.

Образование прилагательных от существительных.

В эрилль-хьоре и эрилль-форме переходного хьора прилагательные образовывает окончание -на.

Рэйлинна саирмэ - "электричковая", то-есть мимолётная, изменчивая, утончённая с грустинкой красота. Эйдэнна хённэ - родная, единоутробная сестра.

Для тэнно-хьора, тэнно-формы переходного хьора и нулевого хьора используется -ми.

Сьиттими айто - трамвайная остановка.
Эйдэнми тисса - родной дом (строение).

Форма прилагательного зависит, что логично, от хьора определяемого существительного.

Иногда встречаются формы, как бы "сросшиеся" из существительного и прилагательного, пишущиеся и призносящиеся как одно слово. Например - Эйдэнкьиро - родная улица. Такие слова - существительные, в "раздирании" их обратно на составляющие не нуждающиеся и существующие на равных правах с полной, более грамматически правильной формой. Но тенденция "лепить" такие гибриды через слово считается признаком просторечности, небрежности языка. (Да! Все Грузовики делают это! )))))

Окончания множественного числа прилагательных

Если -на, то -найрэ (Сьиттинайрэ вэйлин - трамвайные рельсы).

Если -ми, то -мин или -миэн (Последнее - когда определяемое слово означает группу живых существ. (Сьиттимиэн айтин (тэнно-форма переходного хьора) - трамвайные остановки, хэлдримин исснаин - хэлдрийские покатушки, итриннамин хитомин - электрические провода (ХитОми - не прилагательное, а существительное со значением "сеть, сплетение проводов, прилогательное "относящийся к проводам" - хИтоми)))).

=========================

С этим, вроде бы, всё более-менее понятно. Когда в следующий раз будет настроение - поговорим о глагодах.

@темы: Теории и гипотезы., О языке.

---

Атмосферно до... до... бог знает до чего...

[Айхалли Хиайентенно]

@темы: Арт., Найденное., Ассоциативное., Просто красивое., Какой бы тег поставить?..

---

Начну, пожалуй, выкладывать

[helvin_spb]

В декабре у меня написался небольшой рассказ по теме. Похоже, что это пролог цикла из нескольких рассказов на тему "как виделся Фауран со стороны людей". У меня уже есть кое-какие идеи относительно двух следующих эпизодов и главного героя. Главная проблема, как всегда, с именами.

Пояснения к тексту:
Эпизод относится к разгару периода Пробуждения ДО сожжения Митрана. В этот период люди (во всяком случае, руководство города) еще не воспринимали Ирхану как нечто цельное и разумное. В тексте используется слово «аномалия» - это обиходное название районов, которым впоследствии присвоили индекс опасности 4 или 5.
ОРИКА – «отряды разведки, изучения и контроля аномалий», позднее известные как «Радуга», второе название получили по своей эмблеме. Семиконечные звезды разных цветов исторически были эмблемами разных служб города (от пожарных до контрразведки), поэтому при создании новой организации (первоначально собранной из разных специалистов), не придумали ничего лучше, как раскрасить каждый луч звезды в свой цвет. Ирхана однозначно воспринимает «семицветников», как карательную организацию (что для некоторых периодов истории совершенно верно), но нужно помнить, что помимо полицейских сил, в ОРИКА были мощные исследовательские и аналитические отделы (и кстати, целый ряд видных специалистов из этих отделов по разным причинами впоследствии перешел на сторону Детей Ночи. Не исключено, что в их числе и предполагаемый автор текста).
Еще упоминается Марти де Лиин – какая-то, видимо, известная в те времена медиаперсона – актёр или телеведуший.
Названия улиц, естественно, человеческие. В честь всяческих исторических деятелей Города.
Текст описывает ситуацию появления («самозарождения») одного из первых Альдахарниэнн, Трамвайных Начальников. Как все большие неприятности, данный Альдахарнио обязан своим появлением человеческой трусости, глупости и злобе. Кстати, что интересно – похоже, на ранних стадиях развития он почти не отличается от простого альдсьитти.

читать рассказ

+++

Первый удар ковша пришелся точно в основание покосившегося столба. Стальные зубы пару раз вхолостую чиркнули по брусчатке, потом все же пробили ее и вырвали шестиметровую ажурную конструкцию. На мгновение провисшие провода натянулись – и лопнули с каким-то странным, неметаллическим… стоном.

Боль. Вы когда-нибудь просыпались…. от боли? Самое плохое даже не в самой боли – а в четком, кристально-ясном, как зимняя ночь, понимании: дальше будет еще хуже, гораздо больнее…

Работали сразу пять дорожных бригад – распоряжение Комендатуры шло по высшему приоритету: три мощных экскаватора, пять бульдозеров, десятка два самосвалов, почти сотня рабочих. Основные силы полиции разместили выше по улице, ближе к границе аномальной зоны, где уже с вечера дежурили два бронетранспортера с радужными эмблемами ОРИКА, но и здесь, на всякий случай стояли патрули.
Маленькая седая старушка, в шляпке, вышедшей из моды, наверное, лет 50 назад, некоторое время подслеповато щурилась на демонтажников, потом медленно подошла к самому молодому, еще безусому сержанту.
– Сынок, это что же… пути снимают?
Сержант немного помялся, потом отрывисто кивнул:
– Да. Вы бы лучше домой щли, неровен час, отлетит что-нибудь.
– Так это что же, - старушка словно не услышала его. – «Трёшка», что ли, теперь ходить не будет?
– Не будет – сквозь зубы подтвердил сержант. Он чувствовал какую-то неуместную неловкость, к тому же раздражал грохот отбойных молотков за спиной.
– Как же так, - отрешенно продолжала старушка. – Всю жизнь здесь «трёшка» ходила, я помню, на ней и в школу, и на фабрику…
Экскаватор натужно взвыл и выдернул целую секцию рельс, вместе со шпалами, развернулся, и швырнул в кузов самосвала…

Та степень боли, когда кричать уже невозможно, когда сознание тонет в ней… сознание? У него есть… сознание? Еще секунда – и боль перешла в новое качество. Она никуда не исчезла, пожалуй, даже нарастала, но сознание как бы отделилось от боли, он мог думать… вспоминать. Ничего конкретного – только смутное ощущение долгой, очень долгой… болезни, которая постепенно разрасталась, набухала, как гнойник, чтобы прорваться сейчас, вот этой лавиной боли. Было ли что-то еще прежде – он уже не помнил.

– Всю жизнь ходила, а теперь не будет! – резко оборвал старушку подошедший капитан. – Сами, небось слышали по радио, некуда ей больше ходить. Кольцо там осталось, - он махнул рукой вверх по улице, куда-то за бронетранспортеры ОРИКА, и вытер платком лоб. – Вам помочь дойти до дома, уважаемая? – это прозвучало как просьба и угроза одновременно.
Старушка поджала губы, покачала головой и, продолжая что-то бормотать, пошла вглубь квартала.
– Тебя тут зачем поставили? – процедил капитан. Сержант уставился в землю. – Был приказ – гражданских не пускать! Чтобы ни одна…. – визг пилы по металлу зачеркнул конец фразы – рядом резали рельс, который никак не поддавался экскаватору.
– Это бабушка Грайли, - пробормотал сержант. – Она еще у моей мамы на фабрике бригадиром была… ее тут все…
– Да хоть сам Марти де Лиин! – рявкнул капитан. – Мало нам аномалии, еще и старухи полоумные чуть ли не под ковш лезут…

Его кости ломались, нервы скручивались на разрыв, из тела вырывали куски плоти – хотя не было еще у него, если вдуматься, ни костей, ни нервов, ни самого тела. Но эта мысль открыла в сознании какое-то подобие рефлексии и даже мрачной иронии. Первые цепочки мыслей стали складываться в голове… которой, по сути дела, не было, но далеко не для всякого сознания это проблема…

– Слышал, пятый квартал вообще целиком вывозят?! – капитан безуспешно пытался перекричать пилу и моторы бульдозеров. – Тамошнее отделение третий день не спит! А если у нас такое?! А ты тут…!!! – он не понимал, почему так орет на этого ни в чем не виноватого сопляка, но давило, давило с самого утра какое-то мерзкое, до костей пробирающее ощущение… предчувствие чего-то очень плохого, и капитан напрасно пытался заглушить его, срываясь на всех, кто подворачивался по руку. Он с удовольствием бросил бы на стол начальству рапорт об отставке, и только привычка, инерция, знакомая каждому старому служаке, заставляла его бегать тут, орать, выполнять приказы, смысла которых он не понимал. Демонтировать трамвайные пути, ведущие в аномалию? Какая глупость, что это изменит?! Ходили какие-то слухи, про какой-то аналитический доклад ОРИКА, что-то там раскопали яйцеголовые, про связь этой аномалии с чертовщиной, творящейся в метро. Район это всегда был так себе, пролетарские кварталы при промзоне, а в последние годы, когда из-за кризиса закрылась фабрика, и вовсе опустился. В таких местах всегда ждешь неприятностей... но сегодня почему-то была уверенность, что жди, не жди – неприятности будут. И «неприятности» - слишком мягкое слово для этого будущего.
– Значит так, сержант, - капитан постарался взять себя в руки. – Сейчас возьмешь еще двоих, пройди по кварталу, предупреди, чтобы до конца работ никто из дворов даже не высовывался. Скажи, завтра – послезавтра обещали пустить автобус от перекрестка с проспектом Принца Анзелио. Если будут спрашивать….

Боль нарастала, но теперь не туманила разум. Откуда-то он знал – избавиться от этой боли будет уже невозможно. Но вот… уменьшить… хотя бы ненадолго? Просто… поделиться…

Обрывок провода пошел волной, взвился, как змея, на полметра вверх, посыпались искры – и истошный крик одного из рабочих перекрыл даже шум техники. К пострадавшему бросилось несколько человек до полицейских долетел вопль бригадира: «Обесточено же, …. !!!»
До вечера случилось еще три несчастных случая и сгорел один экскаватор. Один рабочий умер в больнице, остальных удалось спасти.

+++

Сержант был совершенно прав – старую бабушку Грайли знали и уважали тут все. Она была не просто бригадиром – она была лучшим бригадиром на швейной фабрике, уж в районе-то точно, если не во всем городе. И то, что Мириа Грайли уже разменяла девятый десяток, ровным счетом ничего не значило – она бы и сейчас могла встать «на линию», как в молодости, и иногда порывалась это сделать. Такое часто бывает со стариками – обманчиво бодрые, они до мельчайших подробностей помнят свою молодость, но постоянно путаются в событиях недавних дней. Бабушка Грайли, например, время от времени забывала, что давно уже не командует передовой бригадой, и утром, еще до фабричного гудка, с первым трамваем отправлялась на работу. Это в родном дворе она была тихая и улыбчивая – а на фабрике бригадир Грайли славилась крутым нравом и редким упорством, так что немало вахтеров сорвали голос, пытаясь объяснить заслуженному ветерану производства, что она уж пятнадцать лет как на пенсии, и делать ей тут совершенно нечего.
Обычно сердобольные соседи следили за старушкой в такие дни, и успевали остановить ее еще до подворотни, но на следующее утро после демонтажа трамвайной линии по 3й улице Ткачей сделать это было некому – многие уехали, а оставшиеся боялись нос из дому высунуть. К тому же в утренний час на район спустился густой, желтоватый туман, сквозь который с трудом пробивалось восходящее солнце.
Бабушка Грайли вышла из подворотни и деловито засеменила к трамвайной остановке. События вчерашнего дня не то чтобы забылись, а как-то сместились в памяти – она даже собиралась после работы зайти в участок и написать жалобу на хама-капитана, но вот по какому поводу он на нее кричал – как-то на вспоминалось. Ни туман, ни ослабевшее с годами зрение помехой не были – ноги Мирии Грайли десятилетиями ходили этим путем. Окажись тут кто-то еще, он бы очень удивился – на развороченной улице не осталось никаких следов трамвайной линии, но старушка направлялась прямо туда, где прежде был знак остановки трамвая, который она и сейчас прекрасно видела.
На остановке было пусто, и Мириа даже слегка удивилась – но, в конце концов, она часто приезжала на фабрику первой, а нынешняя молодежь такая ленивая, им бы только вволю поспать, да опоздать на службу…
Сквозь туман до нее сначала донесся знакомый с детства перестук стали о сталь, потом показались маршрутные огни – синий и желтый – «трёшка». Трамвай остановился прямо перед ней, двери странно бесшумно распахнулись, и только поставив ногу на первую ступеньку, Мириа заметила – хотя солнце уже поднялось над крышами, в вагоне было совершенно тем….

Больше Мирию Грайли никто и никогда не видел.

@темы: Тексты., Люди., Мистика., Своё.

---

[Totenstern]

ассоциативное: Уруссэй

@темы: Фото., География., Найденное., Ассоциативное.

---

[Totenstern]

Очерк о ещё одном народе, населяющем Уруссэй, и о взаимодействии двух разных рас.

В северной части Уруссэй живут племена тэк-кель, давшие имя одноимённой пустыне на северо-востоке страны. Тэк-кель - изначально кочевые народы крайнего севера. С первобытных времён занимались охотой, разводили оленей, занимались рыбным и китовым промыслом (те племена, которые живут в прибрежной зоне). Часть тэк-кель, проживающих южнее, у подножия священной горы Ай-Гур, занимались добычей железной и медной руды, а также каменного угля. Они прославились как искуснейшие на севере оружейники и кузнецы и вели оседлый образ жизни, нередко устраивая жилища в пещерах внутри горы. У тэк-кель есть письменность в виде иероглифов, но не слишком сильно востребована.

Жизнь тэк-кель мало изменялась в течение столетий, технический прогресс их мало касался. Колонизация севера проходила довольно мирно, потому что у тэк-кель не было понятия государственности, и они быстро согласились принять протекторат Уруссэйской короны. Некоторые стычки происходили в прибрежных зонах, с более воинственными племенами, которые отказывались платить дань королю, и принимать ограничения в рыбной ловле и охоте. Но более технически оснащённые войска уруссэйцев отогнали эти племена на самый север.

У тэк-кель нет растительности на лице, довольно крупные скулы, чёрные волосы, которые они никогда не стригут и заплетают в косы - и женщины, и мужчины. Внешне похожи на земных якутов или эскимосов, но глаза без эпикантуса, не такие раскосые и чаще всего - серые, а не карие.
Некоторое время учёные склонны были сомневаться в принадлежности тэк-кель к хомо сапиенс по причине иного устройства глаз. Дело в том, что тэк-кель, живя на севере, где половина года - полярная ночь, а половина - полярный день, прекрасно видят как в полной темноте, так и при ярком освещении. Выяснилось, что глаз тэк-кель способен приспосабливаться к разным условиям освещённости не только за счёт расширения/сужения зрачка, но и вырабатывая дополнительные химические вещества (при этом цвет глаз у них немного изменяется, делаясь светлее или темнее).
Вдобавок тэк-кель имеют довольно маленький рост - не выше полутора метров высотой, хотя и обладают физической силой, сопоставимой с силой обычного человека.

Тэк-кель - язычники. Они обожествляют силы природы, стараясь их задобрить. Главное божество их пантеона - Солнце - Ай-Тэн. Оно приносит жизнь. Второе божество в переводе с их языка - Великий Кузнец, который и создал планету. Кроме того, тэк-кель верят в духов предков, в духов местности - гор, рек и т.д. - что-то вроде японских ками. Для тэк-кель нет разделения окружающего на одушевлённое и неодушевлённое, потому что для них душу имеет абсолютно всё вокруг. Просто есть "дети Солнца" - животные, растения, люди - те, кто воспроизводится самостоятельно. И "дети Великого Кузнеца" - горы, реки, камни, звёзды...
Кроме того, тэк-кель с древности верили в богов Серебряного Пути - Омо-Вай-Тэн. Согласно преданиям, когда в тундру придут Омо-Вай-Тэн, у тэк-кель наступит что-то вроде золотого века. Раньше учёные-антропологи объясняли это стремлением тэк-кель избавиться от колониального гнёта.
Дело в том, что одновременно с прогрессом и развитием промышленности, в тундру пришли "люди с юга" (как они называют уруссэйцев), начали разработки полезных ископаемых, и как это и на Земле водится - начали притеснять коренных обитателей. Во времена монархии и сильного влияния религии, тэк-кель пытались насильно обратить в государственную монотеистическую религию (культ Всеотца). Но наличие только одного божества было для тэк-кель чем-то немыслимым, абсурдным и откровенно глупым.

После свержения монархии политика государства в отношении тэк-кель стала меняться. Их начали обучать в государственных школах, более уважительно относиться к обычаям и верованиям (хотя в остальном Уруссэй религия становилась почти вне закона вплоть до недавнего времени). Тэк-кель стали обучать некоторым профессиям (до этого у них были только самые древние традиционные ремёсла и занятия). Сперва тэк-кель подумали, что новые "люди с юга" и есть Омо-Вай-Тэн, но скоро пришло разочарование. Люди с юга не берегли природу, убивали животных ради развлечения, пили "огненную воду" и вообще, вели себя безобразно. Кстати говоря: ещё одно отличие тэк-кель от других людей: их организм не усваивает алкоголь вообще. То есть, он для них ядовит так же как для нас технический спирт или бензин.
Но вот правительство Уруссэй издало декрет о постройке железной дороги через тундру, чтобы вывозить полезные ископаемые.

Увидев первые локомотивы (сперва это были паровозы), тэк-кель пришли в неописуемый восторг - пророчество сбылось, боги Серебряного Пути пришли! "Люди с юга" смеялись над дикарями, разубеждали их, уверяя, что это не живые существа, и тем более - не боги, а машины. Но для тэк-кель машины - это "дети Великого Кузнеца", которых он создаёт руками смертных людей.
Зная талант тэк-кель в работе с металлом, уруссэйцы принялись охотно обучать их производству и техническому обслуживанию машин.
Для тэк-кель это оказалось невероятно почётно. Самый обычный слесарь в депо казался кем-то вроде жреца. И, надо сказать, уруссэйцы стали охотнее брать на работу тэк-кель, чем своих, хотя бы по причине того, что тэк-кель никогда не бывают пьяными (они вообще не пьют) и очень бережно относятся к технике.

Так длилось довольно долго, пока правительство не решило начать в пустыне Тэк-Кель испытания нового мощного оружия. Это вызывало протесты общественности (но кто же к ним прислушивается в правительстве).
Возможно, это стало одной из причин того, что в Уруссэй тоже начался свой Фауран.
После того, как техника пробудилась и взбунтовалась, очень большая её часть отправилась на север, в земли тэк-кель.
Трайно быстро наладили отношения с тэк-кель, пожалуй, это был единственный народ в Уруссэй, который их принял с безоговорочным уважением, да ещё не только как равных себе, но именно как Омо-Вай-Тэн. Трайно обосновались в тундре, построив совместно с тэк-кель несколько тысяч километров новых путей.
Пожалуй, будь и те и другие более воинственными и амбициозными, они смогли бы устроить в Уруссэй государственный переворот или отделить земли тэк-кель от остального Уруссэй. Но ни тэк-кель, ни Трайно этого не было нужно. Их объединяло взаимное уважение, почитание окружающего мира и труд.

@темы: География., Культура., Своё., История., Народы и нравы., Трайно

---

Имрилли, айтиинхи и прочие сианары...

[Айхалли Хиайентенно]

Разбирая цитатник, нашёл некоторое количество картинок, настолько "оттудовских", что просто ой..

Подборщик-ТС -  Narwen Elenrel, которой спасибо.

Некоторые картинки довольно большие.

Заброшенки где-то ближе к центру Города - Тэйрин, или Тиирвальд.



После погрома.



Эньямити - прощание...



Обожжённые окраины Митрана.







У Периметра...

@темы: Арт., Найденное., Ассоциативное.

---

[Totenstern]

Скорее ассоциативное:

но это даже не Лириан, там было всё тихо-мирно... Может быть, в Ариалль были самолёты, и во время Фаурана они собрались в стаи и улетели куда-то?...

@темы: Арт., Найденное., Ассоциативное.

---

[Totenstern]

И своё сюда закину, чтобы не потерять, не забыть, и чтобы было в общей связке.

Лириан

Перенесём своё внимание из северного полушария планеты в южное. Там находится государство Лириан. Долгое время Лириан считался отсталой страной с феодальным устройством, и когда в Ариалль появились первые локомотивы, лирианцы ещё стреляли из луков и скакали на конях.
Долгое время Лириан, расположенный на архипелаге в океане, был закрытой страной, которая не имела никаких связей с иноземцами. Чтобы читателям было проще, скажу сразу, что Лириан очень похож на земную Японию, только обширнее по территории, так, если бы Япония присоединила к себе Индонезию, Корею, побережье Китая и Малайзию. В поределённый период своей истории Лириан совершил резкий переход от феодализма к индустриальному обществу, начал общаться и торговать с другими странами, а так же развивать машиностроение.
Как островное государство, Лириан всегда имел флот, сперва парусный, затем паровой. Именно в эпоху парового флота Лириан одержал несколько крупных морских побед и присоединил к себе несколько других мелких прибрежных государств.
Затем, как и Япония на Земле, Лириан в ходе какого-то военного конфликта потерпел поражение и поумерил свои амбиции, решив заняться мирным трудом. Лирианцы начали совершенствовать корабли, а также развивать авиастроение.
Когда в Ариалль начался Фауран, в Лириане продолжался технический прогресс, так что там продолжала развиваться реактивная авиация, достигнув того же уровня, что и современная земная. Не исключено, что начались разработки ядерного оружия и каких-то секретных технологий.

И вот тут-то у них тоже Началось. Зная затаённые милитаристические амбиции жителей Солнечных Островов, планета снова вмешалась: последовала серия природных катастроф - землетрясений, цунами, разрушившего одну из атомных электростанций.
А дальше произошло то, что люди назвали "Пробуждением богов" - техника начала обретать собственную волю.
Лирианцы не слишком сильно удивились - по своей официальной религии они являлись пантеистами и верили в живую душу всего окружающего мира. Так, например, моряки всегда считали свой корабль одушевлённым существом.
Началась новая эпоха: люди стали выстраивать новые отношения с техникой как с иной разумной расой живых существ.

-------------

Здесь сделаю отступление: корабли я вижу на всей планете примерно одной и той же разумной расой, внутри которой есть разные виды, в зависимости от типов и предназначения. По характеру они могут быть разными, как мирно настроенными, так и агрессивными. Важно то, что корабли - один из самых древних видов транспорта, поэтому самосознание и культура у этих существ соответственная.

Теперь о самолётах. Самолёты есть пассажирские и военные. И вот тут в случае Лириана - "две большие разницы". Дело в том, что военные самолёты лирианцы строили беспилотными. Для этих целей применялись строго засекреченные технологии и ставилось множество экспериментов, особенно в области киборгизации птиц и летучих мышей. Как я вижу, в этом мире на некоторых островах жили и птицелюди, похожие на греческих сирен (тело птицы, голове человека). В общем, в результате Пробуждения, появилась новая раса, которую можно назвать Сирины - оборотни, имеющие биологический облик птицечеловека и техническую - реактивного истребителя.
Сразу после Пробуждения Сирины собрались в стаи и улетели от людей, чтобы жить самостоятельно. Какое-то время они гнездились на отдалённых островах, заброшенных военных базах и ни с кем не взаимодействовали. Но так как для жизни им необходимо самолётное топливо (ничем другим они питаться не могут), стало необходимо взаимодействовать с людьми. Через какое-то время Сирины стали наниматься к людям на службу по контракту.

Пассажирские самолёты пошли по другому пути развития. Они ближе всего к уже известным нам Тори-Энн, и в антропоморфном облике на них похожи.
Главное отличие состоит скорее в условиях взаимодействия с людьми. В Лириане появился прямо таки культ Аэри, как их называют.
Аэри - "Дети Неба", солнечные существа, любящие день. У них нет необходимости вести скрытный образ жизни или прятаться в заброшках. Напротив, Аэри охотно работают в авиакомпаниях. Люди тщательно заботятся о них, так что многие Аэри начинают относиться к людям заносчиво и высокомерно.
В отличие от Тори-Энн, дружелюбных к прочим техническим существам, Аэри чувствуют своё превосходство над теми, кто не способен подняться в воздух. У них также развито чувство прекрасного, они предпочитают петь, причём не словами, а звуками.
Аэри живут в аэропортах. По натуре они одиночки, не склонные к созданию пар (да это им и незачем, потому что они сами не размножаются), хотя у них развито чувство клана (внутри принадлежности к определённому конструкторскому бюро).

@темы: География., История., Народы и нравы.

---

Таская посты... Миёрэйли и Айомэлли.

[Айхалли Хиайентенно]

Я давно "откуда-то знал", что есть (не может не есть) какой-то классический сюжет про двух бардов-импровизаторов, которые вызвали друг друга на состязание, и из-за этого что-то страшное произошло.
И вот сегодня, он на меня, наконец, свалился. Похоже, что - из того же источника, что и история про Хиайентэ, видимо, существует какой-то популярный сборник городских легенд и страшных историй.
Кстати, наличие такого сборника хорошо объясняет некоторую нарочитую архаичность стиля. Правильно, каким же ещё слогом рассказывать легенды?
Примечательно, что сюжет этот - о любви, чего Ирхана, Трамвай Не Тот её знает, почему, обычно избегает, мелодраматические события им кажутся традициооно не особо занимательными. Как и предание о Хиайентэ, этот сюжет "бродячий", и пользуется бешеной популярностью у самого различного рода интерпретаторов. По тому и по-другому существуют стихи, повести, песни, пьесы етс в количестве весьма внушительном. Ну, примерно, как на Терре-матушке сотни самыхз разноплановых авторов могут вдохновляться сюжетом, допустим, мифа о Дедале и Икаре.
Кстати, может быть, источник, из которого мои больные мозги это взяли, является какой-нибудь антологией таких вот универсальных сюжетов?
Жду, когда "свалится" что-нибудь ещё. Похоже, "на очереди" Хэйсинно. )))





Говорят, это было давно и не в нашем районе, было это, если верить Стенам, в Дариалле, в годы Тэннерэй, ближе к концу их.
На самом юге района жила Айомэлли Прекрасная там, где струятся потоки белого и золотого сияния вниз по узким улочкам Ринэаллина. Говорят, волосы её, серебристые, словно туман, пронизанный искрами, были нежнее и легче лепестков торимэлль, а глаза сияли, как зелёные путеводные огни. Голос же её, ласковый и чарующий, был таков, что поезда в Хитинилле бросали вечную свою перекличку, и замирали, бережно вслушиваясь, когда пела она, Айомэлли Ринэаллинская. Тэй-инн выглядывали из стен, и айтихориэн покидали свои тайные укрытия, что уж говорить о метрожителях и Хэлдрин... Такова была Айомэлли, сверкающий светильник Дариалля благословенных старинных дней.
Миёрэйлен же, по прозвищу Золотой Отсвет родом был с северо-запада, из Сэнтаэймина, и лучшим из лучших певцов и сочинителей песен не зря звали его в его районе. В Сети узнал он о светлой звезде Дариалля, и решил разыскать её, чтобы вызвать на поэтическое состязание.
- Безрассудно это, - говорили ему друзья, и все живущие с ним в одной общине, - От Дариалля до Сэнтаэймина сколько ночей пути? Сколько опасностей будет поджидать тебя на этой дороге, сколько трудностей придётся тебе одолеть? Что бы вам через ту же сеть не обмениваться песнями, как делают все, кто живёт слишком далеко друг от друга? И не заставлять стены родной станции стыть в тревоге за того, кто может и не вернуться?
Но чем больше убеждали Миёрэйлена бросить эту затею и внять голосу разума, тем горячее он верил, что только воочию увидев далёкую дариаллинку, сможет он обрести то вдохновение, что позволит превзойти соперницу. И так отвечал всем, кто беспокоился за него:
- В нашем районе и на дальних чужих станциях нет счёта историям о тех, кто не устрашался идти на подвиги и жертвы ради того, чтобы явить Городу воистину великое искусство. А тому, кто ради своей цели боится даже высунуться из валта-миа незачем называться певцом!
И так заставил он постепенно всех от него отступиться, и однажды отправился всё же в Дариалль, написав Айомэлли Прекрасной, чтобы она ждала его, и что вместе смогут сотворить они нечто такое, чему не рождалось равного ещё под небом.
И обрадовалась Айомэлли, так как давно зачитывалась стихами сэнтаэйминца и все записи его собрала до единой, переслушивая так часто, как только могла.
Много страшного и много великого воистину ждёт того, кто отправится в путь через весь Город. В Истэнне и в Тиирвальде пришлось Миёрэйлену задержаться, чтобы складывать Песни Погрома, в Тэйрине едва не сманил его за собой Не Тот Трамвай, а проклятые Энвиллаар с Велиаром пришлось вообще объезжать ему по дальним заброшенным трассам, что только Хэлдрин известны.
А Айомэлли ждала. Получая редкие телефонные сообщения, и отвечая в Сети на стихи и письма, принесённые Сетью же. И так привыкла ждать, что ей стало казаться, будто любит она Миёрэйлена-сэнтаэйминца. И ему казалось, что он любит её, ведь так долго уже была она для него путеводным огнём.
Но когда был Миёрэйлен уже в районе Мэйо, страшное пришло под холмы Дариалля. Потревожили случайно проходчики подземную речку. Три станции оказались отрезанными от мира, порвались провода и обрушились ещё вчера казавшиеся незыблемо надёжными стены из бетонных колец. Была Айомэлли с теми, кто помогал спасать детей из-под обвала в Ириссимэ - более суток в холодной и грязной темноте. И произошло так, что упала та, что была звездой Дариалля с хлипких мостков в обезумевшую воду, и не сразу смогли её вытащить.
После этого заболела она и слегла, и врачи всерьёз боялись, что уйдёт она в Город-над-Проводами, а Миёрэйлен узнал об этом, будучи в Мэйо. И рвался он к ней, сходя с ума от тревоги, ибо привыкло к ней его сердце за долгие месяцы пути через весь Город, и не мыслил уже певец самой жизни своей без неё. Но беда в том, что ужасная новость застала Миёрэйлена среди белого дня, а о том, чтобы продолжать путь при ярком свете не могло быть и речи, ведь Мэйо, увы - не Оннхор и не Ордхэнн. И в исступлении сказал Миёрэйлен такие слова:
- Если бы только нашлось во всём Мэйо хоть какое живое создание, что не откажется доставить меня сей же час в Дариалль, то признаю я, что душа моя и самое дыхание будет принадлежать ему, а не мне, будь он хоть Трамвайный Начальник!
Известно, что есть в Городе Чёрные Поезда, вэйхэан, не вполне этому миру принадлежащие. И умеют они исполнять желания, если желания эти есть высшая необходимость сердца, ради достижения которой не жалко ирхэно, или хантаарьо ни своей жизни, ни самого Города. Но исполняют - так, как сами хотят, и не приносит добра встреча с Чёрным Поездом. Умерев же, как говорят мудрые, не уходит в Город-над-Проводами тот дерзновенный, что просил вэйхэрэйли о помощи, но сам становится Чёрным Поездом.
Говорят ещё, что только сами они выбирают кому откликнуться, да и не всякое слово слышат.
Но Миёрэйлена - услышали.
И говорил он Чёрному Поезду мыслями. Открывал ему память, показывая, как многие-многие ночи думал он о ней одной, дариаллинке. Как мучительно боится он за Айомэлли, как пронзительно остро - вот только сейчас - он понял, что любит её. Но к любви примешивалась и гордыня - жаль было Миёрэйлену объявленного состязания, огромной честью была бы для него в нём победа...
- Хорошо, - отозвался ему вэйхэрэйли, - Я путями, доступными только мне одному, домчу тебя до Дариалля. И если так важно тебе быть победителем, обещаю, что ты им будешь
Чёрный Поезд явился, и всего за шесть часов достиг Миёрэйлен блистающего Ринэаллина. И ещё через два часа вошёл он, полумёртвый от смятения и тревоги, под своды станции, где жила несравненная Айомэлли.
Где лежала она в постели, едва живая, бледная до прозрачности, и дыхание её было столь слабым, что и зеркала почти не туманило.
Сказал врач:
- Если даже и будет она жить - петь не сможет уже никогда. Зря ты ехал сюда из Сэнтаэймина.
И беспомощно сполз по стене Миёрэйлен, ведь слишком хорошо понимал он, что это значит - не петь. Краешком сознания слышал он, как смеялся Чёрный Поезд.
Тогда взял он дрожащими руками острый нож, желая в отчаянье убить себя, но вместо этого, сам не ведая почему, сделал несколько тяжёлых шагов и вонзил лезвие в грудь своей несостоявшейся соперницы и возлюбленной.
Исступлённым тоскливым плачем откликнулся Чёрный Поезд.
Говорят, что с тех пор Мерцающие Кварталы звенят голосом Айомэлли Прекрасной, если оказываются вдруг близ Ринэаллина. И около их границ бродит безумный Миёрэйлен, который вот так страшно потерял Песню свою. И рядом с ним, незримый никому другому плывёт, не касаясь колёсами асфальта Чёрный Поезд.

@темы: Тексты., Народы и нравы., Метрожители.

---

Таская посты... О метрожителях.

[Айхалли Хиайентенно]

Статья писалась изначально с опорой на знаменитые "Законы и обычаи Элдар", взятые в качестве примерного образца и содержит выдержки из таковых.

Чуть исправил и немного дополнил

Эльдар взрослели телесно медленнее, чем люди, но разумом - много быстрее. Они начинали говорить еще до того, как им исполнится один год, и в том же возрасте учились ходить и танцевать, ибо их тела скоро начинали подчиняться их воле. Тем не менее, в начале жизни между детьми Двух Народов было мало различий, и человек, увидевший эльфийских детей за игрой, мог легко поверить, что это дети Людей, некоего прекрасного и счастливого народа. Ибо в ранние свои дни дети эльфов еще восхищались миром вокруг них, и огонь их душ не сжигал их, и бремя памяти было еще легко им

Что мы видим на рельсах под землёй? Ровно то же самое - маленькие метрожители тоже взрослеют физиологически медленнее, а разумом ощутимо быстрее, чем люди. А вот дальше - не совпадает, и не в пользу метрожителей, увы. Во-первых, у маленьких квэллиэн, к сожалению практически всегда очень хрупкое здоровье, они намного слабее и болезненнее "человеческих детёнышей", и перепутать нежных квэйлят с детьми другого народа невозможно. Во-вторых же (к счастью) никакой "огонь душ" подземных жителей не "сжигает", ни маленьких, ни взрослых. Напротив, достигнув пубертатного возраста, дитя квэллиэн становится существом, весьма гармоничным и духовно и физически, да к тому же, довольно сильным и выносливым. Повышенная уязвимость квэйлят - возрастной признак, она проходит. А вот малыши-метрожители, увы, не могут порадовать ничьего взгляда резвостью и энергичностью. Да и особой грацией движений тоже.

Ибо к концу третьего года жизни дети смертных начинали перегонять эльфов, торопясь вырасти, пока для эльфов длилась первая весна детства. Дети Людей могли совсем вырасти, пока эльдар того же возраста оставались телом подобны детям смертных, не достигших и семи лет. Не ранее пятидесятого года жизни достигали эльдар того роста и принимали тот облик, в котором жили всю дальнейшую жизнь, и до сотни лет могло пройти, прежде чем они становились взрослыми.]

Не совпадает. Психологическая юность у квэллиэн длится не меньше трети всей их жизни. А вот физиологическая достигается в среднем, всего несколько позже, чем у людей. Так что метрожители произвели бы на наблюдателя скорее обратное впечатление - на вид вполне сложившийся юноша\девушка, а детство как период первичного набора информации ещё и не думает заканчиваться. Кстати, этим во многом объясняется и невероятная креативность, свойственная подземному народу - они очень долго сохраняют детски-непредвзятый взгляд на вещи. Да и потом "взрослость" отнюдь не означает у них инертности мышления, они не "устают от жизни", кроме, конечно, тех случаев, когда эта самая жизнь объективно ужасна и состоит почти сплошь из разочарований и потерь. (В отличие, опять же, от Элдар). Кстати, метрожители стрессоустойчивы до невероятных пределов, но, увы, если психика их всё-таки "ломается", то - раз навсегда и уже непоправимо. Доведение до настоящего предела отчаянья скорее всего превратит метрожителя в настоящего маньяка, одержимого навязчивыми идеями, чаще всего это идеи мести, "очищения" Города от неполноценных существ етс. Таких маньяков принято называть Койитринниэнн - "Обесточенные". Кого-то из Элдар, согласитесь, маньяком вообразить трудно.

Эльдар вступали в брак по большей части в юности, вскоре после достижения пятидесяти лет. Их дети были немногочисленны, но очень им дороги. Их семьи, или дома, были связаны любовью и глубоким чувством родства духовного и телесного, и дети мало нуждались в воспитании или обучении. Редко бывало в каком доме более четырех детей, и число их с течением лет росло все медленнее, но даже в древние дни, пока эльдар было еще немного, и они стремились увеличить свое число, Феанор был прославлен как отец семи сыновей, и история не знает никого, кто превзошел его

Квэллиэн вообще не вступают в брак. Им плохо понятен самый смысл этого действа. В отличие от тех же Элдар и людей (а так же и Грузовиков) для метрожителя понятие кровного родства значит предельно мало, а их семьи - скорее не семьи, а коммуны, состав которых может меняться в зависимости от степени совместимости или несовместимости скорее душевной. Можно приехать и уехать, можно "развестись" с одной семьёй и отправиться искать себе другую. Родившиеся дети считаются общими для коммуны и остаются в ней, пока сами того хотят. Если детей много, нескольких допускается даже "подарить" бездетным соседям. Наследование тоже происходит не по линии кровного родства, а по линии личного ученичества, некоего духовного воспреемничества. Эти узы называются тьелльха, тьельхирин (от "тэльхэ" - "продолжать"). И вот о них стоит рассказать чуть подробнее.
Тот, у которого ни разу не было тэльхориэнн - воспреемников, "детей духа" считается ничего не достигшим, полностью несостоявшимся неудачником, это - трагедия. В одной народной песне говорится: "Никто не назвал меня тьельхиро,\А ведь я объехал весь город.\Зачем мне холмы Дариалля,\ И Тэйрина древние стены,\ Зачем мне мосты кружевные\ И закат, отражённый в Арве?\ Никто не зовёт меня тьельхиро -\ Зачем мне сердце моё?"
Тьельхори, или тиильхори кому-либо можно стать в любом возрасте, выбор всегда - за "учеником", а не за "учителем", всё иное считается бесчестьем, за которое могут и из семьи выгнать. Отношения эти закрепляются приношением "тьелльна-интьэ" (другое название "аймитэнна") - ритуального дара. Это должна быть вещь, заключающая для дарящего некую личную символику, и непременно сделанная своими руками, либо же найденная, но ни в коем случае не купленная и не полученная в подарок от кого-то другого. Одаренный же должен сложить в ответ небольшое стихотворение, которым оформляется принятие, или же отказ (последнее очень редко). После чего новоявленные Тьельхиэн устраивают праздник, на котором оделяют всех угощением, непременно приготовленным совместно. После праздника они наедине отправляются в какое-либо из "классических мест", где захоранивают, "посвящая Городу на веки веков" какие-то дорогие для них мелочи, символизирующие их самих. В случае разрыва союза "секретик" изымается и уничтожается.
Тьелльха - единственные узы, которые считаются важными и почитаемыми, в плане сексуальной жизни царит самый откровенный промискуитет, не допускается только соитие близких кровных родственников - по причинам чисто медицинским. Поэтому мелодраматические сюжеты, истории любви воспринимаются как "скучные", если они не дополнены чем-то "более интригующим" - соперничеством в искусстве, приключениями, криминальной историей и т. д. Но вместе с тем квэллиэн - прекрасные родители, обожающие своих детей, безразлично, кровных, или приёмных. Вместе с тем многодетность - редкость, больше четырёх малышей у одной дамы - редкость исключительная. Родство, если уж его для чего-то требуется исчислять, ведётся по женской линии, а не по мужской.
Так же почитаются соратнические (и соавторские ) отношения, соперничество в каком-либо мастерстве и мистические связи. Всё это тщательно и скрупулёзно исследуется литературой.

Во всем этом, кроме рождения детей, нэри и нисси (что значит - мужчины и женщины) эльдар равноправны - разве что (как говорят они сами), для нисси сотворение нового по большей части проявляется в сотворении их детей, так что изобретение и изменение, напротив, по большей части производят нэри.

Женщины-квэллиэн ненамного уступают мужчинам в силе и выносливости. Да и беременность сама по себе обычно переносится легко, без обычных, увы, для человеческой женщины токсикозов и прочих неприятных эффектов. Так что никаких оснований для какого-либо "неравенства полов" не возникает. Единственное исключение - строительство и ремонт, эти работы традиционно считаются "мужскими" не из-за их тяжести и трудоёмкости даже, а скорее из-за того, что всё незыблемое, прочное, основательное, делаемое на века считается у Ирханы относящимся к мужскому началу, как всё скорее подвижное, зыбкое, изменчивое - к женскому. Любопытно, что и врачевание и уход за больными рассматривается традиционно скорее как мужское занятие. Конечно же, все эти разделения носят скорее ритуально-традиционный и рекомендательный характер, но квэйлинку на бульдозере вы вряд ли когда-либо увидите, а смысл слова "медсестра" скорее всего ускользнёт от ума метрожителя, "медбрат" для него гораздо естественнее. Обязанности по организации быта и охране территории равно несут оба пола, от них освобождаются дети, не принявшие ещё полного имени, а так же - по возможности - поэты, музыканты, "заклинатели мест" и прочие подобные деятели, чья работа требует постоянного сосредоточения на собственном внутреннем мире.
Вообще все необходимые дела делятся на "инитэру" - работу совсем не вдохновляющую, но, к сожалению, жизненно необходимую и "мёрихиру" - деятельность, направленную на творчество и познание. Первая, разумеется, считается по отношению ко второй исключительно прикладной заботой, призванной обеспечивать возможность для занятия второй. Невозможно представить себе квэйла, чьи помыслы сосредоточены исключительно на обустройстве дома, достижении материального благополучия етс. А одна из главных причин их презрения к людям состоит как раз в том, что люди "почитают инитэру превыше мёрихиры", то-есть, по меркам метрожителей, предаются совсем уж нелепому извращению житейской логики.
Примечательно, что при этом забота о домашних животных и общение с ними считается не инитэрой, а мёрихирой.

Стоит так же немного сказать и об именах, а так же о важнейших вехах в жизни взрослеющего Хранителя Подземных Рельсов.

Первое имя по возможности всегда даётся матерью. По смыслу оно "пожелательное", и обычно избирается в честь некого явления, или предмета, который мать считает особенно прекрасным, сознательно, или бессознательно полагая, что часть его, предмета, благих свойств так или иначе перейдёт к носителю имени. Никаких "имён-обманок" с ругательным смыслом не может быть в принципе. Маленьких квэллиэн зовут (если переводить по смыслу) как-то в духе Ночная Электричка, Свет Сумерек, Песнь Электричества, Искра-в-Ночи и так далее. Гордо и красиво. Никаких "неполноценных" детских имён-прозвищ тоже не существует, и с возрастом первое имя никак не изменяется, являясь первоосновным личным именем в течении всей последующей жизни.
Первая важная перемена в жизни юного квэйла происходит, когда он начинает становиться подростком. С этого момента его начинают обучать тэйре - классическому образовательному своду метрожителей. Преподают тэйру тори-энн, приглашаемые под землю специально для того, или свои же квэллиэн - хранители традиций и наставники в них, так называемые "тэйриэн". Обычно дети из нескольких ближайших общин объединяются для учёбы, занятия проходят поочерёдно на территории каждой из них. По окончании этого своеобразного курса устраивается пышный праздник Завершения Тэйры, что-то вроде выпускного бала, главной частью его программы является концерт, на котором выпускники демонстрируют свои умения.
После же Завершения Тэйры следует ещё один, уже индивидуальный курс обучения - Дни Верха, посвящённый выживанию вне подземки, устройству общегородского социума, общению с другими народами и прочему такому. Юного ученика в большой мир выводит как раз таки его тьелльхиро (Право впервые избрать себе тьелльхиро квэйлёнок получает опять таки после Завершения Тэйры). Когда же и этот курс благополучно окончен, наступает важнейший переломный момент в жизни метрожителя - социальное совершеннолетие и наречение полного имени. С этого самого момента юный ученик считается полноправным членом семьи, может вступать в сексуальные отношения, давать клятвы, путешествовать самостоятельно, участвовать при желании в боевых действиях, в общем - вести жизнь взрослой, самостоятельной личности. Обычно эта взрослая жизнь начинается с путешествия в другую часть Города.
Начало сексуальной жизни вообще никак особо не обозначается и не отмечается, хотя при желании конкретная пара влюблённых может устроить себе "свадьбу", сценарий которой придумывают сами, или берут из понравившейся книги, или пьесы. Вполне допустимы гомосексуальные союзы обоего пола, но гомосексуальность встречается у Ирханы феноменально редко. А вот рождение детей, особенно - первого ребёнка - праздник для всех. Так же наиболее почитаемыми событиями, значимыми для всей семьи и многих соседей считаются завершение какого-либо долгого и сложного творческого труда, переезды и новоселья и благополучные исполнения клятв и обетов, если таковые были даны. К клятвам относятся очень серьёзно, приносят их с большой охотой и исполняют самоотверженно и тщательно. Повсеместно полагают, что приношение обетов и их соблюдение "возвышает душу и оттачивает волю". Дни рождения не празднуются, но считается хорошим тоном, если ребёнок в годовщину своего рождения дарит маленькие подарки своим родителям, кровным и\или приёмным. Взрослые отмечают годовщины принятия полного имени.
И о печальном - похороны погибших и самоубийства. Последние не осуждаются, при условии, что это - спокойное, рассудочное решение и другого выхода действительно нет. Признаётся только один способ сведения счётов с жизнью - убить себя электрическим током, все остальные считаются позорными, нечистыми. "Итрин течёт в моих венах, и в Итрин я вернусь, когда песня моя оборвётся". Останки умерших тоже кроемируют с помощью высокого напряжения, либо, если нет такой возможности, сжигают. Прах собирают в контейнер и закапывают в каком-нибудь месте, которое было чем-то дорого покойному при жизни. Опознавательных знаков на местах погребенний не оставляют, памятные таблички со сведениями об усопших хранятся в родной общине, все действия, связанные с почитанием памяти умершего тоже совершаются дома, а не на месте последнего приюта, так как квэллиэн полагают, что частичка мёри (души, истинной сути) покойного вечно пребывает в родных стенах. Тела погибших изгнанников-охтэннен сжигают по обнаружении, но не почитают никак.



Перечитал заодно давнюю статью Хёндая-сама об основных свойствах ирханских народов. Всё правильно, в общем-то, но там у него проставлена продолжительность жизни - триста лет, и сейчас меня эта цифра смущает, так как по-моему она гораздо больше. (Да и вообще история Ирханы гораздо длиннее, чем нам с вселенцами думалось изначально). Так что будем "копать" дальше.

@темы: Имена и названия., Метрожители.

---

Таская посты... Очерк нравов и обычаев Хэлдрин.

[Айхалли Хиайентенно]

В отличие от метрожителей, грузовичата в детстве практически никогда не болеют. Да и взрослые хэлдрин тоже практически не болеют - их вообще мало чем на свете прошибить можно. Высокие ростом, крепкие, с красивыми рельефными мускулами, они могут показаться очень красивыми по человеческим меркам. Но на внешнем подобии всякое сходство с людьми и заканчивается.
На маленький срок жизни эти ребята тоже пожаловаться не могут, их существование может продолжаться до полного износа машины, что при своевременном ремонте и замене частей может значить - неограниченно долго. У очень старых Грузовиков человеческое тело постепенно "истаивает", становясь всё более призрачным, пока не исчезает совсем. Вместе с телом хэлдрийские старики утрачивают способность говорить иначе, чем мыслями. На практике такие долгожители встречаются очень редко, к сожалению, большинство хэлдрин ведёт совсем не тот образ жизни, который способствует долголетию.

Хэлдрин были бы совсем человекоподобными ребятами, если бы не превращались в автомобили, чаще всего – тяжелые трейлеры. У каждого хэлдри есть "подпространственный конверт", в котором они держат свое второе тело. Способностью превращаться в машину они обзаводятся в пубертатном возрасте, до этого хэлдрята облик менять не умеют. Превращение осуществляется мгновенно, по команде разума или инстинкта. Интересно, что при превращении одежда и личные вещи хэлдри оказываются аккуратно сложенными на водительском сиденье.
Еще одна примечательная черта хэлдрин – их феноменальная физическая сила (они могут вкладывать в усилие массу себя–машины или часть таковой). Второе, механическое, тело тоже нуждается в пище, поэтому взрослые оборотни пьют топливо и масло, хотя предпочитают заправляться естественным образом, в облике машины. Повреждения, полученные в одном теле, отражаются на другом, но чинить / лечить нужно только одно из них – то, которое получило повреждение. Что касается их внутреннего физического строения, можно сказать, что Белая Электричка не особенно давала труд фантазии – строение органов практически аналогично человеческим , но в составе крови и тканей их человеческого тела обнаруживается солярка и тосол, а в металле и пластике их автомобильного – белки, жиры и углеводы. В общем, любой химик, а тем более биолог, взявшийся это изучать, закончит свои дни в психушке, колотясь головой об стену, с исступленным криком "да не может существовать таких видов!!!". (с) Хёндай-сама, и здесь я с ним согласен.

Физиологическое детство хэлдрёнка по срокам совпадает с человеческим, первые попытки "держать" второе тело начинаются, в среднем, в двенадцать-четырнадцать лет, полное овладение им наступает лет через пять-шесть от начала первых попыток. Сначала проявить свой автомашинный облик удаётся на несколько секунд, очень невнятно, и это требует большого напряжения, умственного и физического, позже организм постепенно перестраивается, обретает гармонию, и превращение становится естественным, как дыхание. Этот момент знаменует собой прощание с детством. К размножению способен только взрослый, то-есть полностью контролирующий оба тела оборотень.
Так же у них нет человеческих понятий о стадиях физиологического развития особи, хэлдрин знают только две их - детство и взрослость. Машинное тело для них первично, Грузовик ощущает себя молодым, здоровым и полным сил в той степени, в какой он исправен в качестве машины. (И "молодеет" после ремонта - физическое состояние его человекообразного тела в точности отображает и отражает состояние автомобиля). Производить потомство Грузовики тоже способны в любом возрасте, конечно, до тех пор, пока не началось "истаивание".

Селятся и живут хэлдрин кланами. Все члены клана происходят от общих предков, и кровное родство значит для этого народа очень много. В отличие от метрожителей, оборотни уделяют много внимания изучению генеалогии. Каждый клан имеет название (полный аналог человеческой фамилии), взятое обычно в честь какого-то события, значимого для основателей данного клана. Так, например, клан Эстакады зовётся так, потому что они были первыми из хэлдрин, поселившимися в Тэйринском Заречье и в честь этого избравшие себе гербом стилизованное изображение находившегося там в соответствующие времена характерного виадука. Сооружение это давно утрачено, даже название его забыто, а Соорвэннара - мэ Эр-ханна до сих пор с гордостью называется именно так. Кстати, право нарисовать у себя на дверцах герб клана считается у хэлдрин весьма почётной и желанной наградой, за него соревнуются, борются. При основании нового клана придумывается новая фамилия и новый герб, его рисунок Мать клана-предка торжественно вручает предводительнице дочернего в знак благословения и подтверждения её новых полномочий.

У Больших Грузовиков рождается мало девочек, гендерное соотношение в лучшем случае один к трём. С течением времени это обстоятельство привело к образованию очень жёсткого матриархата и института множественных полиандрических браков. У хэлдриек, особенно, славных и уважаемых, возникают настоящие мужские гаремы, иногда - весьма многочисленные. В случае возникновения любви между представителями разных кланов, муж уходит жить в семью жены, наоборот бывает только если мужчина желает вступить в брак не с хэлдрийкой, а с хантаарье. Брак двух хэлдри между собой может быть запрещён и признан невозможным по соображениям заботы о наследственности, например, если жених и невеста связаны слишком близкой степенью родства.
Мужчины-Грузовики (в отличие от земных "бледных светил гарема") отнюдь не проводят одинокие ночи в ожидании повелительного жеста супруги. За супружескую измену почитается только адюльтер хэлдри с другим хэлдри, так что мужчины, даже и женатые могут заводить романы на стороне. Но - только с представительницами других народов. При этом забавнее всего то, что в случае гомосексуальной связи дела обстоят ровно наоборот - однополые контакты между хэлдрин мужского пола (женский гомосексуализм редок исключительно) считается нормальными, (Влюблённые голубки могут получить даже благословение на брак, правда, такие супруги лишаются права жениться на женщинах, а следовательно - и обзаводиться детьми.), соитие же с представителем другой расы традиционно рассматривается как что-то грязное, жалкое и позорное, удел всеми отвергнутых неудачников.
Все дети хэлдрин должны рождаться в законном браке и расти в полной семье - для Грузовиков это закон. Детей от женщин других народов отцы отдают родственникоам матери (Чем часто пользуются метрожительницы, прекрасно знающие, что от партнёра-хэлдро можно получить гораздо менее хрупкое и болезненное потомство), конечно, с правоим навещать родственников и рассчитывать на помощь и поддержку клана. В таком союзе родилась, например, Хиайентэ. За счёт этих "побочных" родственных связей рождаются и крепнут с каждым новым поколением союзнические отношения хэлдрийских кланов и метрожительских семей-коммун.

Внешнее человекоподобие и железное во всех смыслах здоровье позволяет хэлдрин вести образ жизни не исключительно ночной, а смешанный. Забота о хлебе и топливе насущном - привелегия Грузовиков-мужчин, женщины занимаются этим по желанию, в норме мужья должны полностью обеспечивать жён, отцы - дочерей и сыновья - матерей. Хэлдрин наиболее социализированный и вовлечённый в общегородскую экономику народ из всех Детей Ночи. Многие хэлдрин работают - конечно же, нелегально, или по поддельным человеческим документам в строительстве, частной охране, автосервисе и т. д, так же часто бывает, что вовлекаются они и в криминальные структуры, человеческие, хантаарийские или смешанные. Есть и полностью хэлдрийские этнически однородные группировки. Добывание средств к существованию методами, которые у людей считаются незаконными, никаких угрызений совести у оборотней не вызывает, так как многие подобные вещи они сами вовсе не считают противозаконными. )) Запретным является только сутенёрства и торговля наркотиками, первое явно объясняется почётом, которым у хэлдрин окружены женщины, второе - тем, что наркотики и наркоманы презираются у самих Грузовиков, а ни один хэлдри даже не прикоснётся ни к чему, что считается "западло" у его собственного народа, хотя с той самой Эстакады плюёт на законы писаные и неписаные, бытующие у народов других.
"Предъявлять" Грузовикам что-либо попросту смертельно опасно. Это очень быстро выучили человеческие подпольные и преступные структуры. У хэлдрин в обычае кровная месть любому обидчику за любое оскорбление, исключение делается только в случае, если оскорбление нанесено по незнанию и оскорбитель сам искренне раскаивается в содеянном. Либо же - если оскорбитель слаб, одинок и немощен, в общем - жалок настолько, что ему и мстить-то противно.
Так же к услугам хэлдрийских кланов в качестве "крыши" часто прибегают кем-то жестоко обиженные квэллиэн и прочие обитатели Города, имеющие такую возможность. Пришедший просить о мести исполняет перед Верховной Матерью и самыми уважаемыми членами клана так называемую Песню Погрома (Варнамирити) - собственного сочинения, или народную, бытующую среди хэлдрин давным-давно, а потом рассказывает о своей беде. Не впустить принёсшего Песню Погрома, не выслушать, и тем более отказать в его просьбе - бесчестие и позор, после которого на репутации клана можно ставить безжалостно жирный крест. Увы, это часто оборачивается бедой, история кланов печальна богата случаями, когда желание соблюсти священный обычай приводило к гибели лучших хэлдрин, или даже целых кланов. (См. всё то же предание о Хиайентэ).

О чём ещё следует сказать особо? Грузовики имеют верховную власть - совет Матерей-предводительниц всех кланов. Районный заседает часто, на нём решаются различные вопросы повседневной жизни, как то образование новых кланов и выделение для них территории, заключения и разрывы союзов, материальная помощь нуждающимся семьям, задачи обороны, договорённости о совместном поиске и наказании преступников и т. д.. Городской бывает редко - он собирается ради обсуждения каких-то очень важных событий, касающихся жизни всех хэлдрин в целом. Правом созвать совет, как районный, так и городской обладает любая правящая предводительница (Великая Мать), но институт выбора какой-то общей правительницы всех Грузовиков отсутствует.
На уровне отдельного клана власть осуществляет его собственная Великая Мать с избранными ею помощниками. При Матери состоит Вождь Погромов - что-то вроде воеводы, занимающийся вопросами безопасности клана. Преемниками, когда таковые понадобятся, они назначают самого талантливого из своих учеников, при этом вовсе не обязательно родных по крови детей. Вопросы столкновения личных интересов могут решаться поединком в той, или иной форме, состязанием в чём либо (право решать отдаётся победителю), или выбором большинства голосов в клане (редко). Правом голоса наделены только взрослые члены клана, твёрдо стоящие на колёсах, и успевшие уже получить хотя бы одно "боевое крещение". Дети не принимают вообще никакого участия в решении семейных вопросов, и не имеют права покидать родной раниаль (место непосредственного обитания клана) без разрешения и сопровождения взрослых.

Вообще, об этих милых созданиях можно говорить бесконечно. Здесь я собрал, пожалуй, самое поверхностное и основное, так что продолжение темы, вполне возможно, следует)).

@темы: Большие Грузовики., Народы и нравы.

---

Таская посты...

[Айхалли Хиайентенно]

Маленькая тёплая зарисовочка о знакомстве двух перворождённых Грузовиков.

Может, кто-нибудь название придумает?

Откуда-то он знал, что его зовут Эйримо. Это значит - красивый и быстрый, потому что быстрый - это и есть красивый.. Он и был таким, он мог двигаться, рыча мощным мотором, разгоняться и тормозить, разворачиваться, то круто, то медленно и плавно и даже вставать на два колеса. Раз за разом он проделывал всё это, и у него получалось всё лучше и лучше. И чем лучше получалось, тем больше нравилось.
Под колёсами было такое серое, гладкое, надёжное и ждущее его, Эйримо. Над крышей - иссиня-чёрное, прохладное, пронизанное кое-где серебристыми огнями и хранящее висящий прямо ни на чём светящийся белый шар. Ещё были какие-то влажно и чуть тревожно шелестящие. Разные - одни возносили лохматую гущу вверх на чём-то похожем на шероховатые столбы, у других эта, лохматая лежала низко-низко над серым. Все они приятно пахли. А ещё что-то будто бы мягко прикасалось к нему самому изнутри, к тому, что было для него им самим, прикасалось - и дарило всё новые маленькие понимания. Именно от него, прикасающегося, Эйримо узнал, как его зовут.
- Это хорошо, когда меня так здорово зовут, - попробовал он мысленно сказать прикасающемуся, - А ведь всё остальное, его ведь тоже как-нибудь зовут...
И он попробовал искать имена. Смотреть на что-то и пытаться понять, как оно должно зваться. Тёплое и бережное, покоящее его на себе - рёнья, а если оно не просто разлито вокруг а озарённой разноцветным светом лентой протянуто вдаль, и так хочется устремиться вперёд и вперёд по этой ленте, то это - соор. Конечно же, такое должно зваться соор, и имя это звучит, как довольное урчание сытого мотора.
Он доверился трассе под колёсами и поехал, как и хотел, просто вперёд, сначала осторожно, потом всё неистовее и быстрее. И разгоняясь, понял, что соор радуется ему и дарит слово этой радости - соньоро - стремительный. И ещё - сьирно - ездок. Мелькали мимо какие-то огни, и кто-то, вроде бы, похожий на него, но почему-то, они ещё не знали своих имён, большие и маленькие, но одинаковые в своей неуловимой чуждости. Дороги-соорин заплетались в перекрёстки - тииррин, и все они вместе в свою очередь, составляли собой некое ещё более огромное целое. Кажется, именно это целое и было тем, кто дарил маленькие понимания.
Он задумался о тёмно-синей глубине, раскинутой над этим целым и о нём самом.
Он сказал: майтайа. Он сказал: даира. Он сказал: ирха.
Он едва не врезался куда-то, потеряв от радости и удивления управление самим собой, когда почувствовал, что немного впереди, на следующем тииро-перекрёстке есть кто-то совсем похожий на него, но не ощущающийся чужим и молчащим, как те, которых он видел прежде. И помчался на пределе доступной ему скорости.
И верно, там стоял огромный красно-чёрно-серебристый трейлер. И приветливо мигал фарами ему, Эйримо.
Дальше они поехали вместе, рядом на соседних полосах - Эйримо и Мёрвиль. Оба как-то сразу и без усилий поняли, что могут соприкасаться своими "я есть" (похоже, им помогло это огромное целое, которому Мёрвиль успела первой найти имя - Ариалль - сплетение всех дорог), и теперь взахлёб делились именами, наблюдениями, пониманиями. И оба хотели, чтобы их гонка по пустынному ночному шоссе длилась, и длилась, и длилась.
Он рассказал ей, что прислушиваясь к асфальту-рённья, однажды почувствовал глубоко-глубоко под землёй какую-то маленькую жизнь. Она казалась тёплой, эта жизнь, её надо было непременно найти и сделать для неё что-то хорошее, радостное. Мёрвиль в ответ поведала, что иногда на улицах можно встретить злые машины. От них исходит ощущение холодной угрозы, так что, увидев их впервые, Мёрвиль испугалась и умчалась, а сейчас жалеет об этом, потому что надо было - давить, пока они не успели обидеть кого-то, гораздо более хрупкого и уязвимого, чем могучие грузовики. Эйримо тут же поклялся, что в следующий раз они непременно так и поступят, а сейчас, помигав поворотниками, предложил съехать с трассы в почти неосвещённый уютный проулок, сплошь укутанный этими лохматыми-шелестящими. Потому что Эйримо ощутил вдруг ещё какое-то понимание. Понимание, что он ещё что-то может, не только ездить, но - что?
Это понимание совсем не казалось маленьким, наоборот, оно было огромным и властным, оно заполнило всё его, Эйримо, существо и неистово рвалось наружу, звало себя немедленно применить. Успев не бережно передать, а буквально метнуть новое чувство в Мёрвиль, Эйримо повиновался настойчивому зову этого понимания, и...
Изменившийся мир обрушился на него тысячами тысяч доселе неведомых пронзительно острых ощущений. Звуки, цвета, запахи - оказывается, все это совершенно иное, если стоишь не на колёсах, а на ногах. Разводишь от удивления руками, сильными и горячими. Видишь глазами, а не, как раньше - зеркалами и фарами...
Видишь, как силуэт красно-чёрного грузовика заколебался, поплыл... Растаял, уступив место фигуре девушки с огромными и беспомощными от изумления глазами. Она показалась ему невероятно красивой. Нет, она и была самым красивым и самым желанным из всего, что Эйримо до сих пор видел и понимал в мире. Он улыбнулся и сделал первый в жизни шаг - ей навстречу. Девушка рассмеялась, протягивая к нему руки...
Имя для этого прекрасного понимания почему-то приходить не спешило. Но Эйримо и Мёрвиль было всё равно.

@темы: Тексты., Большие Грузовики.